И скоро день - Барбара Майклз Страница 24

— Нет, конечно же, нет. Вы меня нисколько не побеспокоили. Кроме того, я не принадлежу к здешним «благородным господам».

— В таком случае это сближает нас. — Он протянул мне руку, совершенно не обращая внимания на то, что она черна, как у угольщика. — Меня зовут Дэвид.

— Кэти. — Мы пожали друг другу руки. — Что привело вас в эти забытые богом и современными людьми места?

— Это долгая история, которую я могу рассказать вам в мельчайших подробностях, — спокойно ответил Дэвид, без всяких церемоний усаживаясь на пол рядом со мной.

— Я была бы вам весьма признательна.

— Я оказался здесь из-за некоторых, вероятно ошибочных, соображений. На самом деле я ищу во всем этом хламе дневники и бумаги, относящиеся к девятнадцатому веку и принадлежащие английским и американским путешественникам, побывавшим в Италии.

— Звучит интригующе.

— В самом деле? Вот это здорово. Докторские диссертации и должны иметь такие названия, чтобы они сразу обращали на себя внимание слушателей. Ведь любая диссертация предполагает новые исследования, новый взгляд на обычные вещи новую интерпретацию каких-либо событий. А теперь я задам вам вопрос: можно ли найти какую-нибудь новую неисследованную область в истории английской литературы девятнадцатого века? Не сомневаюсь, что уже проделан сравнительный анализ соотношения гласных и согласных в работах Джейн Остин. Если бы можно было собрать воедино все неопубликованные работы по этой теме, любой ученый набросился бы на них подобно тому, как голодный пес набрасывается на голую кость, со слезами счастья на глазах. В этой связи у меня и появилась некая изумительная идея. Я решил... Вам действительно интересно меня слушать?

— Мне не приходится рассчитывать на то, чтобы услышать что-нибудь более интересное в ближайшее время.

— Если вы полагаете, что ваш несколько вялый ответ удержит меня от обстоятельного рассказа, то вы судя по всему, плохо знаете настоящих исследователей. Я решил, что мне самому необходимо найти неопубликованные материалы. Как вы, вероятно, знаете, а если не знаете, то я сейчас просвещу вас, Италия была своего рода Меккой для американских и английских писателей девятнадцатого века. Если у вас имеется хоть маломальское представление о культурном наследии того времени, то вы сами можете в этом убедиться. Генри Джеймс, Фенимор Купер, Браунинг...

Не знаю, как долго бы он еще продолжал в том же духе, если бы я не решилась прервать его.

— Я имею представление об этих писателях. Насколько я поняла, вы собираетесь писать диссертацию о Браунингах.

— Не следует издеваться надо мной, мадам. — Его огромный рот скривился в гримасе преувеличенной скорби. — О, конечно же, я мечтаю отыскать кипу неизвестных писем или дневников с описанием путешествия Роберта или Элизабет — ведь они прожили в Каса Гвиди во Флоренции в общей сложности пятнадцать лет. Но Браунингов препарировали бесчисленное множество раз. Человек, следы которого я сейчас ищу, это Маргарет Фуллер.

— Простите, кто?

— Вы никогда даже не слышали о Маргарет Фуллер? О, эти издержки нашей системы образования! Она была одной из первых иностранных женщин-корреспондентов в то самое время, когда предполагалось, что умственные способности прекрасного пола не идут ни в какое сравнение с мужскими. Гораций Грилей нанял ее с тем, чтобы она писала статьи для «Нью-Йорк трибьюн». Фуллер находилась в Италии, когда там разгорелась война за независимость: она была до беспамятства влюблена в знатного итальянца по имени Маркус Оссоли, у нее был ребенок от него. В отличие от большинства аристократов маркиз примкнул к освободительному движению, и Маргарет разделила его судьбу. Во время осады Рима он сражался на стенах города, в то время как она работала в госпитале и продолжала посылать свои репортажи Грилею, получая по десять долларов за строку. Он повысил ей плату с восьми долларов до десяти, после того как она пригрозила отказаться от сотрудничества с ним. Кроме всего прочего, я должен заметить, что она еще и боролась за равноправие женщин. Хотя, вероятно, вам все это может быть совершенно неинтересно.

— Почему вы так решили? — возмущенно запротестовала я.

Он выглядел несколько смущенным.

— Полагаю, всего лишь невежественный мужской шовинизм. Мы подсознательно верим в то, что молодая красивая женщина...

— Получает удовольствие от того, что просто выглядит как симпатичная дурочка? Кроме всего прочего, я совсем не красавица.

Он поправил очки и начал внимательно рассматривать меня.

— Нет, вы не красавица. Ваша нижняя губа чуть-чуть полновата, нос чересчур длинный, а подбородок слишком заострен, к тому же вы слишком выдвигаете его вперед...

— Это случается только тогда, когда я раздражена чем-то.

Дэвид ухмыльнулся.

— Между прочим, у вас немного оцарапан подбородок. Даже не могу объяснить, почему при встрече с вами создается впечатление, что вы красивы. Это весьма занимательно. Очень интересная проблема. Может быть, это из-за гармоничного сочетания изумительного цвета волос и карих глаз прелестного коричневого оттенка, ближе к лисьему меху. "Ее локоны были желтыми, словно золото. Ее кожа была белой, как... "

— Белая, как?..

— Я немного ошибся в выборе стихотворения, — проговорил Дэвид, чем-то не на шутку взволнованный. — Мне кажется, вы побледнели, плохо себя чувствуете?

— Давайте-ка лучше вернемся к Маргарет Фуллер.

— О, конечно. Что это я? Великолепная идея. Итак...

— Мне интересно узнать о ней побольше, — мягко напомнила я о теме нашего разговора.

— Если хотите, я пришлю вам копию своей книги.

— Полагаю, что к тому моменту, когда вы завершите свой труд, я уже буду совсем старенькой и вряд ли смогу читать самостоятельно. Мне кажется, для того чтобы разобраться во всем этом хаосе, вам потребуется не один десяток лет. Да, кстати, а с чего вы вдруг решили, что сможете отыскать какие-то материалы о Маргарет именно здесь, или вы просто таким образом развлекаетесь на досуге?

— Причина не слишком резонная, но все-таки это что-то. Граф Морандини, как и любовник Маргарет, в те дни был на стороне Маззини и Гарибальди. После падения Рима Маргарет и маркиз Оссоли перебрались во Флоренцию и обвенчались наконец в небольшой деревенской церквушке где-то в Тоскане. Весьма вероятно, что Морандини был знаком с ними, поскольку они принадлежали к одному кругу и были политическими союзниками, я допускаю также, что он мог оставить о них какие-то заметки в своих дневниках или письмах. Никто не знает конкретного места и точной даты их бракосочетания. Вы только представьте себе, какая будет сенсация, если мне удастся разыскать письменное свидетельство об этом событии! Я надеюсь даже на то, что Морандини мог быть шафером на свадьбе или одним из свидетелей.

— Мне почему-то все это представляется поиском иголки в стогу сена. Ведь вам придется перерыть каждую коробку, каждую корзинку, все, что только окажется на этой вилле, чтобы найти необходимые вам свидетельства.