Гроб хрустальный - Сергей Юрьевич Кузнецов Страница 24

Из глубин квартиры доносился бас Шаневича:

— Я сейчас занят, но как только гости уйдут — ты мне расскажешь, кто есть кто на твоем хрустале! Что отвечала Снежана, Глеб не разобрал.

Глеб проскользнул к своему компьютеру и решил было дочитать русу, когда в комнату, рыдая, вбежала Снежана.

— Я не буду раскрывать никнеймы! — всхлипывала она.

Глеб обернулся. После парикмахерской Снежана чудесно преобразилась: волосы, еще недавно темные, почти черные, белокурыми прядями сбегали по плечам.

Заметив его удивление, она улыбнулась сквозь слезы:

— Я решила сменить имидж. Фам фаталь должна быть блондинкой, ты как думаешь?

Из прихожей уже доносились голоса — пришли первые гости. Невысокая рыжая девушка лет двадцати в короткой юбке, черных колготках, грубых ботинках и короткой майке с психоделическим узором целовала в щеку Бена и Осю.

— Как я рада вас видеть, мальчики, — сказала она и тут же кинулась к Снежане с криком: — А вот кого я в самом деле рада видеть! С днем рождения! — Девушки поцеловались. — Меня зовут Настя, — сообщила рыжая, сунула Глебу маленькую ладошку и прошла в большую комнату, где накрыли стол. Андрей уже разливал водку, Бен вызвался смешать джин с тоником.

Снова открылась дверь, появился худощавый парень в футболке и джинсах.

— Антон, привет, — Снежана кинулась к нему на шею. — Как здорово, что ты пришел! Это Антон, — пояснила она Глебу. — Я его в метро встретила на днях, помнишь, я рассказывала?

Глеб кивнул.

Антон сдержанно улыбнулся и следом за Снежаной вошел в комнату. Там Настя втолковывала Бену:

— Понимаешь, вся эта музыка, которую вы здесь слушаете — все это вчерашний день. Сегодня можно слушать только техно.

— О боже, — буркнул себе под нос Антон и быстро налил водки.

— Вчерашний день, — отвечал Бен, — это лучшее, что у нас есть. Я вот за свои тридцать лет не слышал ничего лучше диско.

— Послушай, — Настя взяла его за руку, — ты сходи в «Птюч» на рэйв, поколбасься немного — и тебя пропрет. Ты во все въедешь.

— Вы в вашем «Птюче» еще будете танцевать под диско, помяни мое слово, — пообещал Бен.

Только сейчас Глеб понял, почему одежда Бена показалась ему такой знакомой: все эти клешеные джинсы, широкие воротники, рубашки немыслимых расцветок. Так выглядели поп-идолы времен их общей юности. Видимо, когда-то, лет пятнадцать назад, Бен понял, как должны выглядеть модные люди — и с тех пор не переменил своего мнения.

Его жена стояла чуть в стороне и молча пила свой джин-тоник. Глеб спросил, как дела, и Катя рассказала, что дизайнерская контора, где она работала последний год, вот-вот закроется.

— А почему ты сюда не пойдешь работать? — спросил Глеб.

— О, Вене это не понравится, — с легкой обидой сказала она. — Он невысокого мнения о моих дизайнерских талантах. Он Тимофея любит.

Шварцер негромко беседовал с Арсеном, который то и дело теребил шапочку на затылке. Наверное, Тим уже знает о том, что Маша Русина — это кто-то с канала #xpyctal, подумал Глеб. Злится, небось, чудовищно.

Люди все прибывали. Глеб запомнил сероглазого блондина в черной рубашке и черных джинсах в обтяжку. Его звали Борис Луганский; он с порога начал рассказывать Шаневичу, как на телевидении готовят победу Ельцина:

— Тут самое главное — правильно сделанный новостной ролик.

— Двадцать пятый кадр? — спросил Ося, — Не удивлюсь — ельциноиды и на такое пойдут.

— Нет, все проще. Мне на «Видео-Интернэшнл» на днях объясняли, что надо, скажем, показать речь Зюганова — а фоном тихо, но отчетливо, дать такой мерзкий звук, чтобы вызвать у зрителя раздражение. И дело в шляпе.

— А газетку "Не дай Бог" тоже с твой помощью изготавливают? — Ося взмахнул рукой.

— А что за газета? — вступил Шаневич, на лету поймав опрокинутый Осей стакан.

— О, прекрасный ход, прекрасный, — откликнулся Луганский. — Антикоммунистическая газета, которую делают журналисты «Коммерсанта». Очень, очень смешная.

— Там была подборка писем, — сказал Ося, почесывая бороду. — Якобы от тех, кто за коммунистов. Пишут, что после победы с дерьмократами сделают. Типа кишки вырежут, яйца оторвут, на улицах развесят, ну и так далее.

Глеб поморщился. Как-то о возможной победе коммунистов он всерьез не задумывался. И уж тем более — о возможных казнях. Даже при Брежневе этого не было, куда уж Зюганову.

— Понятно, — продолжал Ося, — что эта коммерсантовская шушера сама все придумала. Но я подумал: а ведь правда, когда победим, мы с авторами этой газеты так и поступим.

— Мы — это кто? — спросил Луганский.

— Мы — это НБП, — ответил Ося. — Нацболы.

— Я знал Курехина, — сказал Луганский, — встречался с ним пару раз. Очень был клевый. Жалко, что умер.

— Курехин — это который про грибы? — спросила подошедшая Настя.

— Он самый, — сказала Снежана. — А, кстати, ты грибов не принесла?

— Нет, не достала, — девушка виновато улыбнулась. — В другой раз, ладно?

— Хуйня, — Снежана царственно кивнула. — И так всем по кайфу.

Она явно наслаждалась положением королевы бала. Комната уже была полна людей — большинство Глеб видел впервые — по крайней мере, не мог вспомнить, видел ли раньше.

— Не знаю, — Настя надула губы. — Мне противно смотреть, как все пьют. Водка — это так не позитивно. Только посмотри, — и она кивнула на Антона, который, жестикулируя, что-то излагал Бену.

Внезапно Снежана глянула на часы и рванула в офис с криком:

— Меня должны поздравить из Америки, скоро буду!

Глеб вернулся к столу. Нюра Степановна молча рассматривала рюмку водки, словно впервые ее видела. Кто-то предложил включить музыку и потанцевать. Стол сдвинули к стене, начались танцы под "Жильца вершин" и Murder Ballads. Глеб некоторое время подпрыгивал, вспоминая свои первые дискотеки, но потом решил, что с него хватит, и направился в офис. В коридоре он встретил Бена. В офисе Луганский, сидя на столе, впаривал Снежане и Насте:

— Я решил, хватит заниматься рекламной мелочовкой. Хочу написать серьезный сценарий. Начинается с того, что двое братков, чечен и русский, едут на машине. Русский только что вернулся из Америки, и чечен его расспрашивает. Вот, слушайте.

Откуда-то Луганский извлек сложенный вчетверо лист бумаги и начал читать:

— Правда ли, что там это дело совершенно законно?

— Да. Совершенно законно. То есть, конечно, нельзя подойти на улице к мальчику и трахнуть его в жопу, это да. Но если живешь с кем-то — твое дело. Или если мужик одевает женское платье и идет в кабак — его оттуда не выгоняют.

— Постой. Я не понял — то есть если я сижу в кабаке, и входит пидор, я не могу его вырубить?