Демон соблазна - Марина Серова Страница 24

— Простите, я не поняла, что вы сказали? — уточнила я.

— Нюрка — великая грешница, она моего Васеньку, единственного сыночка, сгубила! — прошипела тетка, приблизившись ко мне почти вплотную и заглянув мне прямо в глаза.

Я почувствовала, что кончики моих пальцев на руках и ногах поледенели. Странная женщина разразилась неестественно громким хохотом, затем вприпрыжку бросилась к могиле. Люди расступились. Приблизившись к гробу, она бесцеремонно оттолкнула Ларису Евгеньевну и наклонилась над телом покойной. Никто не посмел отстранить ее — никто. Мария Евгеньевна в ужасе прижалась к мужу, но тот, вероятно, уже побаловал себя сегодня алкоголем, поэтому взирал на все происходящее тупым рассеянным взглядом. Какой-то незнакомый мужчина, вероятно, муж Любарской, нашел в себе мужество отстранить женщину от гроба. Она не сопротивлялась, а отойдя в сторону, пустила слезу. Впрочем, в следующий момент на ее лице снова появилась зловещая улыбка.

Ну просто колдунья какая-то! Таня, Таня, что за глупости лезут в твою голову? Не знаю, но эта тетка — точно какая-то ненормальная. Она не скрывает своей лютой ненависти к Анюте… Стоп! А не она ли переодевалась в Светлану Юрьевну? Во всяком случае, эта женщина — такого же роста и комплекции, как и моя клиентка. На голову она могла надеть светлый парик… Допустим, у нее действительно был мотив, чтобы убить Шевелькову, и он очень простой — месть за смерть сына. Но это очень рискованно — выказывать на людях свое негативное отношение к покойнице. Да и могла ли эта глубоко провинциальная тетенька, к тому же с явно сдвинутой крышей, разработать план убийства и воплотить его в жизнь?

Нет, она точно какая-то колдунья! Я старалась не спускать с нее глаз и все-таки потеряла из вида. Она исчезла так же внезапно, как и появилась словно бы из ниоткуда. Можно было подумать, что она надела шапку-невидимку. Таня, Таня, давай-ка обойдемся без мистики! Просто ты на миг отвлеклась, и она успела скрыться за памятниками.

Тем не менее странная женщина в черном навела ужас буквально на всех, кто провожал Анну в последний путь. Люди рассеялись по всему кладбищу и только после исчезновения ведьмы стали собираться в отдельные разрозненные кучки. Я подошла к одной из них и навострила уши.

— Такая молодая — и умерла от асфиксии, — шепнула женщина лет пятидесяти мужчине того же возраста. — Это что за болезнь такая — асфиксия?

— Насколько мне известно, асфиксия — это удушье, — компетентно пояснил дядька в очках. — К нему может привести астма или отравление какими-то газами, например, угарными…

— Никогда не слышала, чтобы Нюрка астмой болела. Может, она в Тарасове эту дрянь подцепила?

— Астма не заразная, — возразил очкарик.

— Да несчастный случай с ней какой-то произошел, — вмешалась в разговор молодая женщина в темно-фиолетовом платье. — Но что и как случилось, Шевельковы пока что никому не говорят. Оно и понятно, неприятности буквально чередой их преследуют…

— Да, — тяжело вздохнули в толпе.

Значит, Анины родители скрыли от дольчан истинную причину смерти своей дочери! Интересно, а почему они решили списать все на несчастный случай? Может, они кого-то боятся? Неужели эту чокнутую тетку? Так по ней же сумасшедший дом плачет!

Я подошла к другой группе людей.

— …действительно виновата, — сказала женщина, вытирая краем платочка слезы. — Не Георгий, а именно Нюрка!

— О мертвых плохо не говорят, — заметили в толпе.

— А если о Нюрке хорошего и сказать-то нечего? — вступила в разговор еще одна бабулька. — Вон, все стоят около гроба и молчат, будто в рот воды набрали.

— Так уж лучше молчать.

— Просто никто от Шуркиного появления здесь отойти не может. Совсем баба рехнулась от горя, — заметил какой-то мужчина в мятом костюме. — Пожалуй, я пойду к ним и скажу несколько слов.

— Иди, Юрий Николаевич, скажи. — Какая-то женщина подтолкнула дядьку вперед.

— Смерть похитила у нас молодую и красивую… — сдавленным голосом произнес он. — Мы здесь все скорбим…

Речь его была короткой и полной затасканных шаблонов. Потом что-то попыталась сказать Любарская, но расплакалась. Плохо одетый мужчина с сильно загоревшим лицом, наверное, могильщик, скомандовал:

— Прощайтесь!

Мария Евгеньевна поцеловала покойную дочь в лоб. Прочие родственники воздержались. Гроб с телом покойной закрыли крышкой, затем стали опускать его в могилу. Тут и там слышались громкие (и не очень) рыдания. Меня удивило то обстоятельство, что практически все присутствующие на похоронах были людьми среднего и старшего возраста. А где же Анины сверстники? Почему здесь нет молодежи?

— Татьяна Ивановна, вы знаете, что Маруся для поминального обеда кафе «Центральное» сняла? — послышалось где-то за моей спиной.

— Нет. Неужели это правда? Откуда же у нее деньги такие? Все плакалась, что после пожара осталась без копейки, а тут и похороны, и поминки с таким шиком. Дубовый гроб, наверное, бешеных денег стоит…

— В долги, наверное, Шевельковы залезли, ведь единственную дочь хоронят, — предположил кто-то.

— Ой, странно все это! Узнать бы, что за несчастный случай с ней произошел… подозрительно как-то, — сказала моя тезка, а затем с самым скорбным видом подошла к могиле, чтобы бросить в нее горсть земли.

— Девушка, а вы вроде не местная, — обратилась ко мне женщина, осведомленная насчет того, где состоится поминальный обед. — Наверное, вы Анина подружка?

Я сразу догадалась: если отвечу на этот вопрос положительно, то меня забросают вопросами, каковых у дольчан явно много накопилось.

— Да, вы нам не расскажете… — тут же обратилась ко мне другая женщина, но я ее перебила:

— Нет, я вообще не знаю, кого хоронят. Так, просто зашла на кладбище, была на могиле дедушки, подошла посмотреть, — ответила я, и интерес ко мне сразу пропал.

Тем временем Лариса Евгеньевна пригласила людей сесть в автобус и ехать на поминки. Ее старшая сестра была просто не в состоянии что-либо говорить, ее отпаивали каким-то лекарством. Константин Филиппович фыркнул забитым носом и выкрикнул:

— Прошу всех в кафе «Центральное»!

Как ни странно, желающих помянуть Анну оказалось не так уж и много. Четыре женщины сразу же демонстративно направились в противоположную сторону.

— Татьяна Ивановна, вы куда? — Шевельков покачнулся и растерянно развел руками. — А как же поминки? Это ведь святое дело! Богоугодное, даже надо сказать…

— Мне на работу пора, — ответила моя тезка и пошла дальше ускоренным шагом.

— А я поеду! — воскликнула тетка с лицом законченной алкоголички и первой направилась к автобусу. — Как же не помянуть? Обязательно!

За ней последовало несколько мужчин, по виду — тоже отнюдь не трезвенников, и еще несколько женщин. В итоге поминать покойницу поехало не больше трети людей, присутствовавших на кладбище. Я к ним не присоединилась. Мне совсем не хотелось попасться на глаза Шевельковым и Любарской. Зато хотелось услышать, что еще будут говорить об Анне между собой самые разные люди, а потом пропустить все эти сплетни через свой мыслительный аппарат, выявить хоть какое-то рациональное зерно и, если потребуется, проверить факты. Короче, с самым непринужденным видом я пристроилась к двум дольчанкам, решившим проигнорировать старинный обычай поминать усопших. Нет, я их не осуждала, а была уверена, что у каждой есть на то своя веская причина.