Вкус пепла - Камилла Лэкберг Страница 24

Она поставила на место последние книги со дна тележки и еще раз обошла полки, проверяя, не осталась ли где незамеченная. Но руки у нее так и тряслись, когда она мысленно перебирала все злобные нападки на Моргана, которые позволила себе Лилиан за прошедшие годы. Мало того что эта женщина несколько раз бегала жаловаться в полицию, она еще и распространяла лживые слухи среди соседей, а это уже такая беда, которую почти невозможно поправить. Как говорится, дыма без огня не бывает. И хотя все давно знали, что Лилиан Флорин отъявленная сплетница, но все ею сказанное спустя некоторое время, пройдя через несколько уст, по привычке начинало восприниматься как правда.

А тут еще соседи щедро одарили Лилиан своим сочувствием, простив ей сразу многие гадости. Ведь как-никак она потеряла родную внучку! Но Моника, даже несмотря на это, не в состоянии была вызвать в себе жалость к Лилиан. Нет уж, свое сострадание она целиком отдаст ее дочери! Для Моники было загадкой, как у Лилиан могла родиться такая дочь. Такую славную девушку днем с огнем поискать. Шарлотту Моника так жалела, что при мысли о ней разрывалось сердце.

Но назло Лилиан она не прольет ни слезинки!

Айна удивленно посмотрела на Никласа, когда он, как обычно, в восемь часов появился в амбулатории.

— Здравствуй, Никлас! — И, немного поколебавшись, добавила: — А я думала, ты дольше пробудешь дома.

Он только мотнул головой и ушел к себе в кабинет. У него не было сил давать объяснения, рассказывать, что не мог выдержать дома больше ни минуты, хотя чувство вины от сознания собственного предательства тяжело давило на плечи. Не нынешняя, а другая и худшая вина погнала его сейчас прочь от Шарлотты, заставив бросить жену у Лилиан и Стига наедине с ее отчаянием. Сознание этой вины стискивало ему горло, не давая свободно вздохнуть. Никлас был уверен, что, останься он там еще немного, он бы задохнулся. Он даже не смел взглянуть Шарлотте в лицо, боялся встретиться с нею взглядом. Написанное в ее чертах горе в сочетании с его нечистой совестью были для него невыносимы и заставили сбежать из дома на работу. Никлас понимал, что поступает трусливо, но он давным-давно утратил все иллюзии относительно своей персоны и знал, что не может назвать себя сильным и мужественным человеком.

Однако это не значит, что он желал гибели Сары. Он вообще никому не желал смерти. Никлас схватился за грудь. Войдя к себе, он сел за заваленный журналами и бумагами широкий письменный стол и сидел за ним, точно парализованный. Боль в груди была такой резкой, что он чувствовал, как она пронзила его, пробежав по венам, и сосредоточилась в сердце. Он вдруг понял, какое ощущение должен вызывать инфаркт. Ему было так больно, что хуже, наверное, не бывает.

Он взъерошил себе волосы. То, что случилось, чему требуется положить конец, предстало перед ним в виде неразрешимой головоломки. Тем не менее он должен ее разрешить! Он вынужден что-то предпринять. Так или иначе должен найти способ, чтобы выбраться из того тупика, в который сам себя загнал. Раньше все получалось так хорошо. Обаяние, мягкость, искренняя открытая улыбка не раз выручали его на протяжении ряда лет, спасая от неприятных последствий его поступков, но сейчас он, может быть, зашел слишком далеко, и выхода больше нет.

На столе перед ним зазвонил телефон. Начался час телефонных консультаций. Сам совершенно разбитый, Никлас вынужден был приняться за лечение чужих болезней.

Широким платком подвязав Майю к животу, Эрика предприняла отчаянную попытку прибраться в доме. Слишком свежо было воспоминание о предыдущем посещении свекрови, поэтому она почти с маниакальным упорством орудовала пылесосом, наводя чистоту в гостиной. Оставалось только надеяться, что у Кристины не найдется повода наведаться на второй этаж и Эрика успеет к ее приходу привести в божеский вид нижние помещения — тогда все как-нибудь обойдется.

В прошлый раз Кристина приходила, когда Майе едва исполнилось три недели и Эрика была как в тумане, не успев еще оправиться от пережитых потрясений. Всюду валялись клубки пыли величиной с крупную крысу, а в мойке громоздились горы немытой посуды. Патрик, правда, несколько раз принимался наводить порядок, но так как Эрика, едва он переступал порог, тотчас же сбрасывала ему на руки Майю, он только и успевал достать пылесос из чулана.

Едва Кристина вошла в дом, у нее на лице появилось брезгливое выражение, которое исчезало только тогда, когда она смотрела на внучку. Последующие три дня прошли для Эрики как во сне, сквозь который до нее долетали отдельные слова Кристины, ворчавшей, что, слава богу, вовремя догадалась прийти, а то при такой пылище у Майи началась бы астма и что в ее время женщины не просиживали целыми днями перед телевизором, а успевали ухаживать за малышом, за младшими братьями и сестрами, делать уборку и вдобавок еще готовить еду, чтобы было чем покормить мужа, когда он придет с работы. К счастью, Эрика была слишком слаба, чтобы волноваться из-за ее воркотни. Она даже радовалась, когда ей удавалось побыть часок одной, пока Кристина, забрав Майю, с гордым видом прогуливала ее в коляске или помогала купать и пеленать. Но сейчас Эрика физически немного окрепла и, сознавая это, отчасти под влиянием непреходящей меланхолии, инстинктивно стремилась по возможности не давать свекрови никаких поводов для критических замечаний.

Эрика взглянула на часы. Оставался час до предполагаемого прихода Кристины, а она даже не бралась за посуду! И пыль бы тоже не помешало вытереть. Майя сладко спала в платке под гудение пылесоса, и Эрика мельком подумала, не сработает ли это так же хорошо, когда нужно будет укладывать ее в кровать. До сих пор каждая такая попытка сопровождалась возмущенными воплями, но ведь недаром говорят, что дети хорошо засыпают под монотонные звуки вроде гудения пылесоса или стиральной машины. Во всяком случае, не мешает попробовать. До сих пор дочка засыпала только у нее на животе или когда Эрика давала ей грудь. Так больше нельзя. Может быть, нужно попробовать какие-нибудь из тех методов, о которых она читала в «Книге о детях» — замечательном произведении Анны Вальгрен, [10]вырастившей девятерых детей. Эрика прочитала эту книгу еще до рождения Майи, а также, кстати, целую кучу книг, но перед лицом настоящего младенца все благоприобретенные теоретические знания куда-то улетучились. На практике она в обращении с Майей следовала философии «сиюминутного выживания», но сейчас почувствовала, что пора, пожалуй, взять контроль над ситуацией в свои руки. Все-таки это же ненормально — чтобы двухмесячный младенец распоряжался всей жизнью в доме до такой степени, как это происходило в их семье. Одно дело, если бы Эрика могла нормально существовать в такой атмосфере, но сейчас она чувствовала, что все более погружается в бездну мрака.

Торопливый стук в дверь прервал ее мысли. Либо этот час пролетел с рекордной быстротой, либо гостья приехала раньше, чем договаривались. Последнее представлялось более вероятным, и Эрика обвела комнату безнадежным взглядом. Ладно! Все равно тут уже ничего не поделаешь. Она отворила дверь.