Золото Ариеля - Элизабет Редферн Страница 24

Он замахнулся и ударил ее. Потом ударил еще раз, чтобы она замолчала; затем пошел и запер дверь, чтобы никто не помешал ему наказывать ее, хотя никто не стал бы вмешиваться в то, что он делает — ведь это была его жена.

Ловетт пошел в свою контору, сел за письменный стол и начал изучать бумаги, имевшие отношение к королевским верфям, потому что до своего назначения к молодому принцу он несколько лет проработал на этих верфях под началом казначея военно-морского флота сэра Роберта Манселла и по-прежнему, к своему удовлетворению, имел связанный с ними доход. Собираясь выходить, он надел под плащ толстую стеганую куртку, которую надевал всегда, чтобы защититься от ножей убийц.

Хэмфриз снова вышел в сад, туда, где при свете фонаря самый молодой из его садовников, высокий, сильного телосложения юноша лет семнадцати-восемнадцати убирал на ночь инструменты в сарай, отданный в пользование Хэмфризу. Хэмфриз похвалил юношу за то, что тот сделал, и показал ему, как точить серпы и топоры песчаником. Потом отпустил молодого садовника, жившего во дворце, и вышел из сада через северные ворота. После его ухода стража задвинула засовы, ноябрьский туман снова набежал и скрыл луну, а Хэмфриз шел ровным шагом к деревне Холборн, к дому, в котором жил со своей больной матерью.

Они жили в маленьком коттедже из дранки и брусьев, который смотрел на поля, простирающиеся до Кларкенвелла. Когда-то вокруг была пустошь, но теперь к деревне подступали лачуги, таверны и шумные игорные дома, которые кирпичники и ирландцы без определенных занятий выстроили за пределами городских стен, чтобы уклоняться от налогов и от надзора отцов города. Маленький сад, окружавший дом Хэмфриза, был последним оплотом деревни.

В окне коттеджа горела свеча. Мать сидела у огня. Она редко выходила из дому, потому что ревматизм почти согнул ее. Теперь она недовольно посмотрела на сына.

— Тебе не следует оставлять меня одну так надолго, Стивен. Так надолго.

Он снял плащ.

— Нехорошо, что я должна оставаться здесь, — продолжала она, — в темноте, одна…

Он платил соседке, добросердечной женщине, приходившей несколько раз в день узнать, не нужно ли чего-нибудь матери, горят ли у нее свечи, хорошо ли набит дровами очаг. Но он все равно попросил прощения и успокоил ее. Вымыв руки, нарезал матери хлеба и мяса и сам поел вместе с ней. Она переместилась в кресло и стала смотреть на языки пламени, которое разжег Хэмфриз, чтобы отогнать холод ноябрьской ночи, а он сел у письменного стола в углу и, как бывало каждый вечер, делал заметки в своей записной книжке о работе, которую завершил в садах Сент-Джеймского дворца: о посадках и обрезке, о положении луны и звезд, которым подчиняются все настоящие садовники. Делая записи в книжке, он составлял свод садовника.

Планета Меркурий управляет тутовым деревом, поэтому оно обладает свойствами такими же разнообразными, какими обладает сам Меркурий. Тутовое дерево состоит из разных частей: спелые ягоды, по причине их сладости и сочности, разжижают жидкость, а неспелые — связывают ее. Сок листьев — средство от укуса змеи и помощь для тех, кто съел аконит. Веточка дерева, срезанная в полнолуние и привязанная к запястью, как говорят, может быстро остановить кровотечение.

Закончив работу, Хэмфриз помог матери приготовиться ко сну, выйти из дома и дойти до маленькой умывальни. Он был преданным сыном, и порой она чувствовала к нему благодарность.

Он залил водой огонь, задул свечи, старательно запер дверь и ушел в свою спальню.