Два крепких орешка для Золушки - Валентина Андреева Страница 24

Я слышала, как собирался на работу муж, но делала вид, что сплю. Боялась расспросов. Он, в свою очередь, делал вид, что старается меня не разбудить. Моя совесть проснулась тогда, когда Димон уже забежал проститься. Все еще гнусавя, я предложила накормить его завтраком. Димка любезно отказался, пожелав подавиться им кошкам, так как очередной раз подтвердилось, что они плохо воспитаны. Или перевоспитаны. Скорее всего — Наташкой, на попечение которой поступили с момента ее оседлой жизни на даче. Детали я уточнять не стала. Судя по всему, коты Димку с завтраком обскакали, но не подавились. Для второго завтрака у мужа не имелось времени. В целях смягчения неприятного обстоятельства пообещала накормить его ужином. «Если тебя не затруднит», — проворчал он на бегу. Я не обиделась. Вчера и сама ему обзавидовалась. Не глядя нащупала рукой спрей и вскоре порадовалась возможности нормально дышать.

Отметив краем уха звук отъезжающей машины, с удовольствием открыла глаза. Вот она — кратковременная нирвана: солнечные блики на стенах, на потолке, наполовину сдерживаемые задернутой занавеской, осторожные попытки ветерка прогуляться по комнате, задорное пение птиц, неповторимый аромат весеннего парфюма… Боже мой, какие счастливые минуты! И главное, не надо вскакивать и очертя голову носиться по заведенному графику. Утро только началось, впереди замечательный день. Столько можно наворотить! До ужина далеко. Как приятно потянуться, потом свернуться в клубок, блаженно прищуриться и…

До состояния «потягушечек» не дошло. Вспомнив ночные события, я быстро вскочила и выглянула в окно. Денька по территории Натальиного участка не бегала, входная дверь дома была закрыта, следовательно, обе мои девицы еще не просыпались. Не мудрено. Улеглись далеко за полночь, сейчас… Я бросила взгляд на часы… Ага, только три минуты восьмого. Спрашивается, чего дергаюсь? Тем не менее утреннее очарование поблекло, щедро разбавленное тревожными мыслями. Будоражила проклятая расписка на десять тысяч долларов, которой по всем правилам надлежало храниться у неизвестной нам Есауловой. Кое-как я себя уговорила отбросить нелепые подозрения. Еще не известно, что скажет (или соврет?) Ольга. Может, Наташка и дрыхнет до сих пор, потому как знает приемлемое объяснение. Нет, надо успокоиться, выпить чашечку кофе и — в сад.

Через полчаса я поймала себя на том, что опустошила почти половину грядки с клубникой. Прекрасные кусты вместе с обещанными Наташке с прошлого года укоренившимися усами. Вот жалость-то!

Тяпка, со злости запущенная мною абы куда, сломала декоративную решетку, по которой надлежало виться клематису. С трудом подавила желание заголосить. Для этого пришлось пробежаться к крану и заставить себя умыться холодной водой. А в наказание возвращалась уже в нормальном состоянии. Ничего страшного не произошло. Решетку Димка починит, сошлюсь на кошачьи разборки. Он сам говорил, что эта свора плохо воспитана. Клематис не пострадал уже потому, что его еще не купили. Ну а клубничные кусты сейчас аккуратно посажу на место. И расписка от Есауловой осталась у Ольги по вполне понятной причине — просто эта самая заказчица не дала Ольге обещанных денег. А если бы и дала, едва ли они предназначались самой Ольгуне. Она простой инкассатор. Или курьер. Ох уж этот ее язвенный «благодетель»!..

Безосновательно выселенные и вновь возвращенные на грядку кустики клубники выглядели неприкаянно — изрядно поникшими и… равнодушными, что ли. Ну прямо как люди, уставшие бороться с превратностями судьбы и утратившие способность радоваться достижению справедливости.

— С ума сходишь? — вместо утреннего приветствия вежливо поинтересовалась Наташка, внимательно изучая мои посадки. Надо же, подруга научилась бесшумной материализации. — Старые кусты не пересаживают!

— Все новое — это хорошо забытое старое, — проворчала я.

— На мой взгляд, не просто хорошо, а основательно забытое… Причем на таком, — подруга задрала голову вверх и довольно прищурилась, — солнце.

— Ты выяснила у Ольги, кто такая заказчица Есаулова?

Я ощутила смутное желание еще раз сбегать умыться холодной водой. Растущее раздражение против всего и всех грозило обернуться новой вспышкой отчаянной злости.

— Выяснила. — Наташка бездумно щипала стебелек травы. Вегетарианка несчастная! — Только не у Ольги, а у себя. «Есаулова» — это как раз типичный пример хорошо, но не основательно забытого старого. Ты не поверишь! Мне эта фамилия спокойно заснуть не давала. После твоего убытия я улеглась и два часа ворочалась в такт песни… «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня? Пристрелить не поднялась рука…» Честное слово, к четырем утра самой хотелось пристрелить этого есаула. Я в него и бабахнула. Мысленно. Из травматического пистолета. Да так удачно. Правильно говорят: нет человека — нет проблемы. А как только он грохнулся на прибрежный песок, сразу обернулся Ольгиным «благодетелем». Ведь я же точно знала, что фамилия у него казацкая. Конь!!! А значит Есаулова Надежда Анатольевна — его законная жена. При регистрации брака свою фамилию оставила. И правильно сделала. Ну что это такое: Конь Надежда Анатольевна. Звучит, как оскорбление. Ладно бы уж Тетя-Лошадь. Хорошо, что я Ольгу тревожить не стала. Так… Эти клубничные усы я забираю. Привет аборигенам! — весело отсалютовала подруга чете пенсионеров, явно нежелающих быть замеченными. Ответное приветствие было лишено энтузиазма. Супруги прогуливались по дороге с собакой без поводка, рассчитывая на отсутствие соседей-дачников. Помнится, на одном из общих собраний было вынесено решение, запрещающее подобные дефиле. Свободный от поводков и намордников выгул собак разрешался только на собственных участках. Зря пенсионеры разволновались. Все равно, кроме Натальи, упомянутое решение никто не выполнял.

Сразу вспомнив про Деньку, подруга заторопилась домой, наказав мне не растрачивать силы на напрасный труд и приходить ко второму для меня завтраку. Я невольно, но от всей души посочувствовала мужу, привычно обругала себя и похвалила Наташку за то, что она, оставив работу, не забыла порядок цифр. Какая-никакая, а гимнастика для ума.

Не могу сказать, что очень задержалась, но к моменту моего прибытия подруга уже перемывала чашки, совмещая это дело с возмущенными репликами в адрес Ольги, причем так, словно разговаривала на повышенных тонах сама с собой.

Мое появление внесло некоторое разнообразие. Выяснилось, что я не просто копуша, а копуша зловредная — специально «тянула кота за хвост», чтобы досадить несчастной Наталье Николаевне.

— А Ирка слушает да ест, — хрустя гренками, успокоила я себя и вопросительно взглянула на Ольгу. Та моего взгляда не выдержала, всхлипнула и нырнула носом в платочек. Я невольно протянула ей надкусанный гренок. Его ловко перехватила Наташка и, сунув себе в рот, невнятно промычала, что откармливать предателей не намерена.