На исходе последнего часа - Фридрих Незнанский Страница 24

Выпуск 1965 года, город Владивосток".

– Это когда я еще во Владике работала, – проследив взгляд Пети, заметила Полина Владимировна, – помню этот выпуск. Хорошие были ребята. Талантливые. – Разливая чай по чашкам, она продолжала: – А потом замуж вышла, Валерия Ивановича сюда, в Февральский, распределили. Ну, я за ним и поехала.

– Тут и застряли на всю жизнь, – продолжил вошедший в комнату Валерий Иванович.

Полина Владимировна досадливо махнула рукой:

– Если хочешь знать, меня в Москву собирались направить. Если б не ты, сейчас жила бы в столице.

– Слышали…

Старая учительница фыркнула:

– Ты его, Петя, не слушай. Он только в своей физике специалист.

– Это точно. Физика – наука. Не то что стишки всякие.

Петя наблюдал за этой дружеской пикировкой пожилых супругов и думал, что вот пройдет тридцать лет, и он так же будет сидеть, может быть, в таком же финском домике и ворковать со своей старой женой… Впрочем, жены у Пети не было даже в проекте – девушки все больше глядели в сторону местных коммерсантов и за вертолетчика выходить не рисковали.

– Ты давай варенье накладывай, – пододвинул к Пете вазочку Валерий Иванович. – Малина с нашего участка, свежая. А может, по маленькой, а?

Полина Владимировна хлопнула его по руке:

– Ты мне давай тут парня не спаивай! Ишь ты – по маленькой, а у самого печень.

Муж вздохнул:

– Видал? И вот так уже тридцать лет.

Несколько секунд прошло в молчании, затем Полина Владимировна нарушила тишину:

– Да, время пошло суровое. Сначала этот вертолет, теперь вот Коля повесился… И чего повесился – ума не приложу. Вроде такой тихий был, спокойный.

– Ну да, спокойный, а как у тебя за стеной пьянки-гулянки устраивал, забыла?

Полина Владимировна погрустнела:

– Это точно, пил он много. И холостой. Если бы жена в доме была, может быть, и не случилось бы ничего, а так… Но все равно – неожиданно. Никогда бы не подумала, что Коля повесится.

– Почему, Полина Владимировна? – спросил Петя, прихлебывая чай.

Та задумалась.

– Как тебе объяснить? Не такой он был человек. Знаешь, у людей, которым судьба погибнуть или там покончить с собой, на лице какая-то печать есть. Вот, например, в классе на два года старше вас учился мальчик. Веселый, живой, общественные поручения выполнял… А я все время, как на него посмотрю, не могу отделаться от мысли, что с ним что-то случиться должно. И что ты думаешь? Через неделю после выпускного с пожарной лестницы сорвался. Я-то, конечно, никому о своих предчувствиях не говорила.

– А у Коли Фомина такой печати не было?

Учительница покачала головой:

– Нет, не было. Хоть он и пил сильно, никогда мрачным не был. И в глазах у него всегда какая-то искорка живая была. Нет, не подумала бы никогда, что он может покончить с собой. – И она смахнула со скатерти невидимые крошки. – А тут еще с этим вертолетом… С утра говорили, что будто бы нашли обломки, а золота-то и нет. И трупа Дегтярева нет.

«Секретные сведения», – вспомнил Петя слова Журавлева и усмехнулся про себя.

– А ведь вначале я должен был в рейс идти.

– Батюшки! – всплеснула руками Полина Владимировна.

– Конечно, Сережу очень жалко. Мы ведь с ним в одном классе учились, помните, Полина Владимировна?

– Ну как же мне не помнить? Озорной был мальчишка, задиристый.

Помолчали.

– Нет, – сказал вдруг Валерий Иванович, – ты, Полина Владимировна, как хочешь, а я чекушку достану. За помин души выпить надо. Вот и Петр меня поддержит. Поддержишь, Петя?

– Поддержу.

– Вот видишь, хозяйка! – обрадовался Валерий Иванович.

Он достал из буфета микроскопические хрустальные рюмочки и хрустальный же графинчик, наполненный до половины рыжеватой жидкостью. На дне графина болтались какие-то стебельки, корешки и листочки.

– Собственного изготовления. Двойной очистки.

Учительница мигом сбегала на кухню и принесла закуску – малосольные огурчики, домашнюю ветчину и хлеб.

Не чокаясь, выпили. Полина Владимировна только пригубила.

– Скажите, Полина Владимировна, – несмело начал Петя, – вот вы говорили, что к Коле часто люди какие-то ходили, кто это был?

– Да разные, Петенька, всех разве упомнишь?… В основном местные забулдыги. Или с работы.

– А чужих не было?

– Были, – уверенно сказал Валерий Иванович. – Видел я и чужих.

Он, несмотря на протестующие жесты жены, разлил по рюмкам еще водки.

– Приходил тут примерно неделю назад один. Судя по акценту (у нас стены, сам знаешь, бумажные), как говорится, – лицо кавказской национальности.

Петя насторожился.

– Да, вроде грузин. Он еще о чем-то долго с Колей препирался.

– А я его, между прочим, сама видела, – вступила в разговор Полина Владимировна. – Как раз вечером с работы возвращалась и заметила, что он от Коли выходил.

– Полина Владимировна, – как можно более внушительно сказал Петя, – а вы не могли бы его описать?

Она задумалась.

– Ну что, грузин как грузин, смуглый, усатый, лет сорока пяти – пятидесяти, невысокий. Да я же его потом на почте встретила…

– Давай-ка, Петя, еще выпьем. За здоровье.

Петя торопливо чокнулся и опрокинул содержимое рюмки в рот.

– А что он на почте делал?

– Он конверт надписывал. Видно, письмо хотел отправить.

Она долго примеривалась и тоже проглотила водку. Но, не рассчитав своих сил, поперхнулась, и мужу пришлось долго стучать ее по спине, пока она не пришла в себя.

– Ну ты, Полина Владимировна, даешь!

Петя от нетерпения начал грызть ногти. Наконец, последний раз кашлянув, учительница продолжила:

– А ты же меня, Петя, знаешь, у меня внутри все переворачивается, когда я вижу, что пишут безграмотно.

Петя улыбнулся:

– Да уж, пришлось на собственной шкуре убедиться.

– Ну вот, а грузин этот, видимо, писать в прошлом году научился. Представляешь, «Владивосток» через "о" написал. «Влодивосток».

– Так он во Владивосток письмо отправлял?

Полина Владимировна кивнула.

– А улицу Достоевского вообще переделал в «Дастаефского». Хамство какое!

– Полина Владимировна, – с надеждой спросил Петя, – а вы случайно номер дома не помните?

– И номер помню, – радостно ответила она, – дом номер 28, такой же, как и у нас, почему я его и запомнила. А вот фамилии на конверте не стояло. Без фамилии письмо было.