Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский Страница 24

Трудовой день Турецкого, как обычно, выдался длинным и насыщенным не самыми, мягко говоря, положительными эмоциями, на фоне которых собеседование с Крутицкой постепенно утратило свою остроту. Подумав об этом, Александр Борисович в очередной раз похвалил себя за неизменное правило — наиболее неприятные дела назначать всегда на утро: еще будучи юным студентом юрфака, он понял, насколько бессмысленно оттягивать неизбежные в жизни каждого человека испытания, и в этой связи, к великой радости своих сокурсников, все экзамены всегда шел сдавать в числе первых смельчаков. Независимо от степени готовности.

Ну а какой смысл, спрашивается, тянуть с роковым свиданием с экзаменатором, если оно все равно рано или поздно состоится? И если рано, а значит, нервотрепка так или иначе завершится быстро? Коли уж суждено сдать — так сдашь, а не суждено сделать это с первого захода — совсем ни к чему упомянутую нервотрепку растягивать во времени!

Бог весть, почему именно в этот вечер припомнились Саше далекие студенческие годы в тот момент, когда он наконец покидал в десятом часу вечера здание Генпрокуратуры. За его порогом Турецкого поджидал и настоящий зимний мороз и его темно-синий четыреста шестой «пежо», одиноко темневший на служебной стоянке. Даже непосредственный начальник и старый друг Турецкого Костя Меркулов, разговор с которым не добавил ему сегодня хорошего настроения, уже с час, как отбыл домой, в семейные объятия заботливой супруги. А вот он, вполне традиционно, покидает родную Генпрокуратуру опять позже всех, если не считать дежурной бригады…

Было, впрочем, и в этом свое преимущество: благодаря позднему часу и морозу знаменитые московские пробки давным-давно рассосались, и ему удалось добраться по полупустым улицам до дома всего за двадцать семь минут, даже не слишком превышая скорость. Да еще и припарковаться вполне по-семейному — рядом со стареньким «дэу» собственной жены… Судя по полностью заиндевевшим стеклам ее машины, Ирина Генриховна давно уже была дома. И Александр Борисович немедленно заключил сам с собой пари: скажет или не скажет сегодня Ириша какую-нибудь гадость по поводу его позднего, хоть и не слишком, возвращения в родной дом?..

Ириша, разумеется, сказала.

— Надо же! — произнесла она, высовываясь в прихожую на звук хлопнувшей двери. — Еще и полуночи нет, а наше Солнышко уже в лоне семьи… Привет, дорогой, рада тебя видеть! Главное — ужин еще не совсем остыл!

— Ирка, перестань. — Он посмотрел на жену как можно жалобнее. — И без тебя — не день, а сплошной кошмар… Чем быстрее ты меня накормишь, тем быстрее он наконец кончится!

— Бедненький… — без особой жалости в голосе произнесла Ирина, покосившись на прозрачную синюю папку-уголок в руках мужа. — Судя по всему, после ужина ты этот «кошмарный день» намерен продолжить!

— Совсем ненадолго, — виновато пробормотал Саша. — Всего минут на пять в комп загляну, а документы утром просмотрю… Мне по одному проклятому дельцу надо ехать к жене убитого… Да я тебе, по-моему, рассказывал, помнишь?.. Насчет подстав…

— Конечно, помню! — Ирина Генриховна мгновенно поменяла свой слегка ироничный тон на вполне серьезный и заинтересованный. — Между прочим, собиралась тебя спросить, как идет дело…

— «Как», «как»… Ка€ком кверху, прошу прощения!.. — Саша хмуро посмотрел на жену и направился в ванную. Пока он плескался под краном, как обычно, долго отфыркиваясь и умываясь так тщательно, словно намеревался смыть с себя всю сегодняшнюю усталость, Ирина успела не только накрыть ужин, но и налить себе чай: это тоже было у них чем-то вроде традиции — в случае если Саша являлся с работы раньше, чем жена укладывалась спать. К сожалению, в последнее время такие условные супружеские «посиделки» случались у них все реже и реже…

Ирина с грустью взглянула на Сашу, несколько оживившегося после умывания, и подумала, что и сегодня вряд ли стоит затевать с ним серьезный разговор… Возможно, и вовсе есть смысл подождать до лета, когда она…

— Да, так вот, — прервал ее размышления муж, усаживаясь за стол и плотоядно глядя на тарелку с горячими котлетами и жареной картошкой. — Единственная отрада в этом деле — то, что у нас появилась такая подозреваемая — пальчики оближешь!..

— Неужели все-таки та самая бывшая супруга, о которой ты упоминал? — прищурилась Ирина.

— Надо же, помнишь… — Он ласково посмотрел на жену. У него самого такого внимания к Иришкиным рабочим делам давно уже не было, слишком далека оказалась ее любимая музыка от его профессии…

— Конечно, помню!.. Так что же, неужели она? — В голосе Ирины Генриховны прозвучали нотки сомнения.

— Тьфу-тъфу-тьфу, чтоб не сглазить, — пробормотал уже активно жующий Саша, — но пока все, что удалось нарыть моим ребятам, ведет к этой актрисуле. Между прочим, знатной лгунье… Я сегодня с ней пообщался! Ну и мерзкая, доложу тебе, бабенка!..

— Я смотрю, ты просто жаждешь, чтобы именно она оказалась вашим клиентом. — Ирина осуждающе покачала головой. — Что-то прежде я не замечала в тебе, дорогой, такой… тенденциозности!

— Какая еще тенденциозность? — Турецкий нахмурился и, проглотив очередной кусок котлеты, сердито сверкнул на жену глазами. — Не думаешь ли ты, что я отнесся к этой дамочке предвзято?! Ну, Ирка, ты даешь… Не сказал бы, да скажу: обидеть Сан Борисыча всякий горазд! Но от тебя точно не ожидал… Непонятно разве, что последнее, чего нам всем хочется, а главное надо, так это лезть в рабочие делишки убитого?! Тем не менее именно этим мы сейчас и заняты. Яковлев уже два дня как сидит в командировке, при этом молчит наглухо…