Тройные неприятности - Наталья Александрова Страница 24

— Что бы она нам отдала, если ее чемодан другая бабаунесла? — обиженно проворчал лысый.

— Ну вот же он, ее чемодан! И где то, что мы ищем?

— Наверное, те бабы нашли и спрятали, продолжал лысыйнастаивать на своем.

— Да откуда им, интересно, знать, что это такое? Откудаим знать, что это так дорого стоит?

— А я почем знаю? — пробубнил лысый.

— Ты никогда ничего не знаешь! — Брюнет, каквсегда, оставил за собой последнее слово.

Он прислушался К звукам, доносившимся из коридора.

— Надо смываться. Уже наверняка обнаружили следывзлома.

Бандиты вышли в коридор и почти сразу натолкнулись навысокого широкоплечего человека средних лет в форме и со значком службыбезопасности на лацкане.

— Куда подевался Кулешов? — обратился брюнет кохраннику, опередив его вопрос.

— Какой Кулешов? — опешил тот.

— Как — какой? — Брюнет изобразил искреннеевозмущение. — Серега Кулешов из технической службы! Он пошел за сменнымиизоляторами и пропал! Вы его не видели?

— Не знаю я никакого Кулешова! — огрызнулсяохранник и прошел по коридору, недовольно оглядываясь.

Брюнет, довольный своей находчивостью, усмехнулся и зашагалк лестнице.

На первом этаже они столкнулись с группой техников в рабочихкомбинезонах, но тем было явно не до них. Покинув здание, они пересекли чахлыйсквер и подошли к стоянке, где час тому назад оставили свою машину.

Брюнет сел за руль и вставил ключ в зажигание. Лысый громилас трудом уместился рядом с ним и проворчал:

— Надо тех трех баб потрясти — не иначе, они в чемоданепорылись!

— Надо, только ты тут явно лишний! — раздалсянегромкий голос с заднего сиденья.

Лысый сунул руку за пазуху и попытался развернуться, нопослышался негромкий хлопок, как будто из бутылки вылетела пробка, и взагорелом черепе появилась аккуратная черная дырка. Громила тихо охнул, и наего губах выступила кровавая пена.

— Не дергайся, — предупредил брюнета тот женегромкий холодный голос, — если не хочешь получить вторую пулю. Обе рукиположи на руль… Обе, я сказал И теперь тихо, медленно выезжай на шоссе. И неразгоняйся!

Понял? Если увеличишь скорость больше шестидесяти, прострелютебе бок! Понял, я спрашиваю?

— Все понял, — ответил брюнет, медленно набираяскорость, — а в какую сторону ехать? К городу или от города?

— Все правильно понимаешь! — усмехнулсянезнакомец. — В город нам совершенно ни к чему, с таким-то неудобнымпассажиром, — он ткнул стволом пистолета в простреленный затылок лысоговерзилы, — поезжай туда, куда вы Ксюшу увезли!

— Какую Ксюшу? — испуганно пробормоталбрюнет. — Не знаю никакой Ксюши!

— Знаешь, знаешь! Как ее звали, может, и непоинтересовался, но убил ее не задумываясь…

— Это не я! Это он! — Брюнет скосил глаза насвоего мертвого напарника. — Это он ее застрелил!

— Ну вот, — незнакомец усмехнулся, — значит,понимаешь, о ком речь, и знаешь, куда ехать!

Сквозь шум льющейся воды Катя расслышала надрывающийсядверной звонок. Закрутив душ и наскоро вытершись, она обернула мокрую головуоранжевым махровым полотенцем, накинула на голое тело халат и прошлепала кдверям.

Звонок все еще дребезжал, очевидно, за дверью стоял кто-точрезвьмаино упорный.

— Кто здесь? — спросила Катя голосом, гнусавым отпопавшей в нос воды.

— Представитель компании «Люфтганза», сообщил из-задвери приятный мужской голос. Екатерина Андреевна Дронова здесь живет?

— Здесь, — недовольно отозвалась Катя, — этоя.

Недовольство в ее голосе было вызвано не обидой на немецкуюавиакомпанию, а тем, что она разглядывала свои мокрые следы, которыепротянулись цепочкой от двери ванной.

— Я доставил утерянный вами чемодан, сообщил мужчинаиз-за двери.

Катя вспомнила все наставления своих рассудительных подруг истрашные истории о том, что бывает с легкомысленными женщинами, которыеоткрывают дверь незнакомым милиционерам и водопроводчикам, и суровопроговорила:

— А документы у вас имеются?

— А как же! — И перед дверным глазком возниклакакая-то книжечка, совершенно искаженная линзой.

Кате показалось неудобным и дальше проявлять недоверие, темболее что готовность, с которой представитель немецкой компании предъявилдокумент, произвела на нее хорошее впечатление. Она загремела замками и открылажелезную дверь.

На пороге появился очень интересный мужчина лет сорока скороткими светлыми волосами и темными густыми бровями. Одет неожиданный гостьбыл в темные хорошо отглаженные брюки и белую рубашку с короткими рукавами, чтопридавало ему деловой и официальный вид. Катерина неловко переступила босыминогами и ужасно неловко почувствовала себя в халате и с намотанным на головеполотенцем.

— Проходите, — проговорила она, залившисьрумянцем, который у нее, как у всех рыжих, выступал очень легко и по любомуповоду.

Мужчина вежливо улыбнулся и вошел в квартиру. В одной руке унего была прозрачная папочка с бумагами, в другой — многострадальный Катькинчемодан, несколько раз перехваченный полосками коричневого скотча.

Катерина огорченно уставилась на свой чемодан. Выглядел онтак, как будто целая свора злобных бультерьеров поиграла в футбол, используячемодан в качестве мяча.

Перехватив ее взгляд, представитель «Люфтганзы» виноватопотупился и проговорил:

— Я вполне понимаю ваше недовольство.

Вашему имуществу нанесен значительный ущерб, и хотя в этомвиновны службы аэропорта, но компания «Люфтганза» полностью компенсирует вашипотери, включая также компенсацию за моральный урон… Вот посмотрите, какуюсумму я уполномочен вручить вам в качестве возмещения ущерба…

Он достал из папочки аккуратный листок, на котором быланапечатана длинная цепочка цифр. Вглядевшись в итоговую сумму, Катя еще большепокраснела:

— Но ведь это значительно больше, чем стоил новыйчемодан.., мне неудобно брать такие деньги…

— Что вы! Ведь ваш чемодан совершенно испорчен, к томуже вы потеряли много времени… Так что я попрошу вас расписаться на этомдокументе — этого требуют наши правила, — и получите деньги… — Мужчинапротянул Катерине стопочку купюр, добавив:

— Я советую вам проверить, не пострадали ли ваши вещи,находящиеся в чемодане, и если им также причинен ущерб, компания выплатитдополнительную компенсацию…

— Что вы, что вы… — Катя огляделась и сказала:

— Пройдемте в комнату, а то здесь и подписаться не начем.