Гувернантка с секретом - Анастасия Логинова Страница 24

Кстати, в те выходные про Демокрита с Эпикором Мари так и не вспомнила, а провела их, играя в снежки с братьями.

Сегодня я уже собралась было поставить Мари очередную «двойку», когда услышала вдруг детские перешептывания под дверью классной. Насторожилась и бросилась к двери. Поздно. Дверь оказалась запертой снаружи.

Старая шутка, но срабатывала безотказно…

– Серж! Конни, Никки! Это вы? – Снаружи только перешептывания и сдавленные смешки. – Я знаю, что это вы, откройте немедленно! Это не сойдет вам с рук, предупреждаю!… – Я пыталась повернуть ручку двери, но уже слышала торопливые удаляющиеся шаги по коридору.

Отличное завершение отличного дня!

Нет, мне, разумеется, не придется ночевать в классной: Аннушка перед сном в любом случае обойдет дом и выпустит меня. Да и без Аннушки я смогу выбраться – выбиралась уже не раз. Я придвинула стул к двери и начала вынимать из прически шпильки. Но, Боже мой, как же я от этого устала…

Но сегодня у меня не получалось вскрыть замок очень уж долго – должно быть, от переутомления. И Анна не спешила ко мне на помощь. Квартира погрузилась в тишину настолько, что я слышала, как тикают напольные часы в гостиной. И вдруг до меня донесся шорох за окном. На улице. Сперва я подумала, что это большая птица или кошка прыгнули на карниз, и не слишком взволновалась, но когда кто-то довольно ощутимо задел металлическую пожарную лестницу и чертыхнулся – я поняла, что это не кошка, и даже дышать перестала от волнения. Поискала взглядом что-нибудь для самозащиты, бесшумно скользнула к окну и выглянула сквозь стекло.

На карнизе, нависающем над окнами первого этажа, шагах в десяти от меня стоял Ильицкий и усердно пытался открыть раму. Он не знал, конечно же, что Аннушка тщательно запирает все окна по вечерам. В этой части дома находились только окна классной, соседствующая с ней моя комната и пустая сейчас гостиная, поэтому, не боясь быть услышанной другими, я отворила окно и высунулась наружу, совершенно потрясенная увиденным.

Ильицкий этого не заметить не мог:

– Что ты там делаешь? – ошарашено спросил он.

Я даже не нашлась, что ответить: это был самый нелепый вопрос, который мог задать человек, висящий ночью на пожарной лестнице чужого дома.

– Я… проверяла домашнее задание. А ты что там делаешь?! – впрочем, я уже рассмотрела окно, которое было его целью, и поняла, что это и есть окно моей спальни.

Мне показалось, Ильицкий несколько смутился. После, не слушая моих просьб оставаться на месте, потому что может сорваться, он снова ступил с карниза на лестницу, перелез через нее и начал медленно, но верно приближаться к моему окну.

Мне было одновременно и страшно за него, и смешно, а главное, я вообразить не могла, что Ильицкий способен на такое. Или нет – могла. У Ильицкого все всегда слегка за гранью разумного, все не как у нормальных людей. Из-за того мне с этими нормальными и скучно теперь, и из-за того, наверное, я и люблю этого мужчину.

И терпеть его не могу тоже из-за этого.

– Ты сумасшедший… – выпалила я, когда он приблизился настолько, что я смогла вцепиться в его плечо из-за всех сил – будто и впрямь смогла бы его удержать, если он вдруг сорвется. Я еще раз выглянула наружу, убеждаясь, насколько здесь высоко, и уже увереннее повторила: – Сумасшедший!

– Ерунда, бывало и хуже… Мне просто не понравилось, как мы расстались сегодня.

– По-твоему, если ты упадешь и переломаешь ноги, мы расстанемся лучше?

Он взглянул вниз и пожал плечами:

– По крайней мере, ты тогда будешь чувствовать свою вину, а я смогу этим пользоваться еще очень долго.

– Сумасшедший…

– У тебя крайне скудный запас русских ругательств. Любой дурак распознает в тебе иностранку. Ты так и не впустишь меня?

– Еще чего! – я невольно разволновалась. – Уходи так же, как и пришел: это классная комната, сюда в любой момент могут войти.

– А если я сорвусь?

– Я всем скажу, что ты вор и хотел нас ограбить. И пальцем не пошевелю, чтобы вытащить тебя из тюрьмы.

– У тебя нет сердца.

– А у тебя совести, уходи!

Я действительно начала уже злиться: окно классной выходило во двор, и запросто могло случиться, что кто-то неспящий из дома напротив наблюдает сейчас нашу беседу. Чего Ильицкий добивается – чтобы на моей репутации камня на камне не осталось?!

Разозлившись на его самонадеянность, я в тот же миг захлопнула рамы, рискуя даже прищемить ему пальцы. И для верности еще и опустила портьеры. Но и после этого, притаившись у окна, минуты полторы слушала, как он чуть слышно барабанит пальцем по стеклу, не желая уходить.

Лишь потом, когда все стихло окончательно, я решилась приподнять портьеру. И тотчас увидела на подоконнике за стеклом небольшую продолговатую коробку. Сердце мое сладко забилось, и я, не раздумывая, вновь отворила окно, потянулась к коробке и – тут же была схвачена за руку.

Разумеется, это был Ильицкий, но я все равно охнула от неожиданности. А потом он резко притянул меня к себе так, что я до сих пор не пойму, как мы не упали с высоты оба – и поцеловал.

– Извини, не удержался, – ответил он позже на мой укоризненный взгляд, и теперь уже сам подал коробку. – Ты не хочешь открыть?

– Уже не очень… – солгала я, – подозреваю, что оттуда на меня выскочит что-то или кто-то. Уж больно твои шутки в духе шуток моих недорослей.

Ильицкий рассмеялся:

– Обещаю, что не выскочит. Тебе понравится, я точно знаю.

А мне и правда было до смерти интересно, что там. Не став больше препираться, я приняла из его рук коробку и открыла.

– Тебе нравится? – Ильицкий, кажется, все же волновался.

Внутри находились некие металлические приспособления, похожие одновременно на столовые приборы и на крючки для вязания – одни загнутые на конце, другие заостренные, третьи с зазубринами. Понять для чего они нужны, я очень старалась, но не могла.

– А… что это? – спросила я совершенно искренне.

– Набор отмычек.

Я вновь взглянула на содержимое коробки, но уже другими глазами. Вспомнила, что такие инструменты упоминались в какой-то газетной статье про воров-взломщиков: я еще подумала тогда, что, наверное, ими куда сподручнее вскрывать замки, чем шпильками для волос. Но я и представить не могла, что у меня будет возможность хоть просто подержать их в руках.

– Так тебе нравится? – снова спросил Ильицкий.

– Женя… – выдохнула я почти с благоговением.

Но это лишь в первый миг, когда не смогла совладать с эмоциями. А уже через мгновение я пришла в ужас от того, кем, должно быть, он меня считает, раз осмелился сделать такой подарок.

– По-твоему это оригинально? – мне даже не пришлось изображать холод в голосе. – У русского дворянства принято дарить отмычки своим невестам?