Последний еврей из КГБ - Борис Барабаш Страница 23

– Вы знаете, а вы мне нравитесь. Скажу вам даже больше. Я, кажется, догадываюсь, кто вы. Я о вас, возможно, слышал. Одесса ж город маленький. Все друг друга знают. Вы мне скажите, а вы случайно не работали в одном сером доме, тут недалеко?

– Работал. Но… давайте об этом не будем. Поговорим лучше о том, шё тут случилось.

– Конечно! Всегда рад помочь, Абрам! Задавайте любые вопросы.

– Вы были тут в тот день?

– Да. Играл, дышал воздухом. Я ж на пенсии.

– Видели что-нибудь?

– Что-нибудь? Я видел всё!

– Что именно?

– Ну, как всё случилось.

– И как все случилось?

– Этот мальчик… Ну… тот.

– Понимаю.

– Да, так вот. Он шел с девочкой.

– Откуда они пришли? С какой стороны?

– Они пришли со стороны Кирова, вон оттуда, – и он показал рукой направление. – Потом дошли до того перекрестка, и повернули. И так несколько раз. Гуляли.

– Как они себя вели?

– Вели себя так, как все в таких случаях. Красивая пара. Я поэтому и обратил на них внимание.

– Вы сказали «вели себя так, как все».

– Да, сказал.

– Как именно, «как все»? Все ведут себя по-разному.

– Ну, они шли, не спеша, разговаривали. Парень что-то говорил девочке. Она смеялась.

– То есть, не чувствовалось, что парень как-то напряжен, чего-то боится?

– Нет. Ну, что вы!

– Хорошо. Что было дальше?

– Дальше я обратил внимание на то, что за ними увязались каких-то два шкета. То есть, подростка. Такие, знаете, на вид… пэтэушники. То, что не одесситы – точно.

– Что значит, «увязались»?

– Увязались, значит, что увязались. Они стали ходить за ребятами туда-сюда. На некотором расстоянии.

– А с чего вы взяли, что они ходили за ребятами? Может быть, они тоже просто гуляли?

– Послушайте! Я ж не первый день на земле живу. Такие, как те из ПТУ, просто так никогда не гуляют. Еще и по проспекту, где в шахматы играют. Что им тут делать? Им место в пивной.

– Как отреагировал на них парень?

– Никак. Он на них не смотрел. Зачем они ему нужны? Мало, кто ходит по аллее?

– То есть, он не обратил внимания на то, что за ним кто-то ходит?

– Ой, я вас умоляю! Рядом с ним такая девочка… Надо еще по сторонам смотреть на каких-то жлобов?

– Верно, верно. Но потом, он все же заговорил с ними?

– Кто вам это сказал? Никого не слушайте! Все было не так. Эти жлобы… точнее сказать, один из них, сам подошел к парню.

– И что?

– Ну, я как раз тут готовил мат человеку. Так что, был занят. Когда я обратил на них внимание снова, так они мирно о чем-то разговаривали. Потом, раз! Крик девушки. Парень, смотрю, упал.

– Здесь подробнее, пожалуйста. Не спешите.

– А я не спешу. Куда мне спешить? Я же вам уже сказал. Этот пэтэушник и тот парень стояли, о чем-то говорили. Потом парень протянул пэтэушнику руку. Видно хотел попрощаться. И тут, все это и случилось.

– Что именно?

– Крик, и парень упал.

– Вы испугались?

– Я? Я после войны уже мало чего боюсь. Был командиром батареи. Так что, посмотрел на всякое.

– Понимаю… Вы видели, как он падал, тот парень?

– Ну, да. Раздался крик девушки. Я смотрю, парнишка как-то неестественно стоит. Как-то держит руку у груди, плечи подняты. А потом стал, как будто воздух руками хватать, и упал. Могу показать.

– Не надо. Спасибо. А, вот, скажите мне лучше, он стоял вот так, как вы сказали, согнувшись, здесь? – При этих словах, отец встал и направился к тому месту, которое он почувствовал.

– Именно. Вот именно там, где вы стоите, – ответил шахматист. – Милиция там даже не смотрела. Хотя… Она смотрела место, где парень уже лежал. А это всего пару метров в сторону. Какая разница?

Папа ничего не ответил. Он вновь присел на скамейку, рядом с Моисеем Ароновичем.

– Скажите, а чего он упал? Просто так? Стоял, стоял, и, вдруг, падает?

– Не знаю. Я сказал то, что видел.

– Может быть, он споткнулся, или его ударили?

– Да нет… Не знаю… Не видел… Никто его при мне не бил. Я так думаю, что его ударили до того. Иначе, чего бы он стал падать?

– Логично. А где в тот момент были те двое, «пэтэушники», как вы говорите?

– Они были рядом с парнем. Потом когда началась суета, быстренько оттуда ушли.

– А где была девушка?

– Она стояла рядом со своим молодым человеком, чуть сзади.

– Не обратили внимания на то, как она себя вела во время разговора? Может быть, как-то нервничала, или была спокойна? Может быть, принимала участие в разговоре?

– Нет, нет! Она не была спокойна, это точно. Я не все время туда смотрел. Но как посмотрю, так вижу, что она была неспокойна.

– А в чем это выражалось?

– Ну, как-то руки она держала… Ссутулилась… Не знаю. В общем, чувствовалось, что человек нервничает. Переживает. Я так думаю, что она испугалась. Я же учитель. Вижу, когда люди не уверены в себе, боятся или нервничают.

– Ну, да. Ну, да. Понятно. А кто вызвал милицию?

– Кто вызвал, я не знаю. Но когда парень упал, девочка закричала. Стала кричать: «Вызовите скорую!» Ну, тут началось!

Отец вздохнул. Молча оглядел еще раз место. Потом протянул руку учителю.

– Хорошо, Моисей Аронович! Спасибо вам большое! Вы мне очень помогли. Но, пора, как говорится, и честь знать. Не буду вас больше задерживать.

– Ой, что вы! Всегда рад помочь. Знаете что? А вы запишите мой телефон. Мало ли что? Это кушать не просит. А если, вдруг, что-то надо будет опять, так вы мне позвоните. Не надо будет меня тут искать. Правильно я говорю?

– Конечно! Спасибо большое! Давайте номер.

Папа записал номер на пачке папирос. Еще раз сказал «спасибо», пожал руку, и мы стали уходить. Но, к моему удивлению, мы не пошли домой. Отойдя на некоторое расстояние, отец сел на скамейку. Достал «Беломор», и закурил.

– Щас, – сказал он. – Посидим пару минут. Присядь.

Не успел я, как следует устроиться на скамейке, как к нам подсел какой-то тип. Меня это разозлило. Кругом было много других скамеек, пустых. Нет! Надо было сесть именно рядом с нами! Вот, зараза! Теперь не поговорить! Но тут неприметный тип вдруг сам заговорил с нами первым. И заговорил он не со мной, а с папой.

– Здравствуйте, Абрам Самуилович!