Убийство в Невском переулке - Игорь Москвин Страница 23

ИЗУЧЕНИЕ ПУТИЛИНЫМ ПЕЧАТНОГО слова прервалось на середине следующей статьи. Да и бог с ними, газетами, невелико счастье узнавать очередную новость, которой даже и поделиться не с кем. Довольно-таки тихий, но в то же время настойчивый стук нарушил добровольное уединение статского советника.

Не успел он поинтересоваться, в чем дело, как поначалу в кабинет заглянула голова с нечесаной копной волос, а вслед за ней, как вода сквозь сито, просочился личный помощник господина Путилина — Миша Жуков.

Как водится, Иван Дмитриевич нахмурился, чтобы с первой минуты дать понять: хотел бы он быть более покладистым, но, к великому сожалению, таковым не является, да и положение не позволяет.

— Иван Дмитрич… — Быстрым шагом Миша пересек кабинет и без позволения плюхнулся на стул. В таких случаях становится очевидным, что Михаил Силантьич Жуков прибыли-с с важными вестями и желательно его поскорее выслушать, ведь «нельзя бить по рукам дающего», не то можно отбить всякое желание думать головой.

— Я уделю тебе пять минут, только пять минут, так что докладывай кратко и самую суть.

— Мне удалось взять след, и в ближайшее время я надеюсь выяснить личность зарезанного, — выдавил он на одном вздохе.

— Как? — искренне удивился начальник сыска, недоумевая, как мог это выяснить Михаил, ведь с момента убийства прошло всего-то четыре-пять часов. К тому же в Лиговском Миша не присутствовал. Только потом Путилина осенило. Две недели тому у Обводного обнаружили убитого, тоже зарезанного ножом, но, по отзывам врача, делавшего вскрытие, самым обычным ножом — односторонней заточкой. Найден он был около семи часов утра в рабочей одежде, в которую одета половина рабочего люда. Ни одной бумажки в карманах, никакого намека на личность убитого, ни одной мало-мальски пригодной ниточки, и никаких заявлений о пропаже. Становилось ясно, что обнаруженный приезжий без отметки в участке, и стало понятным, что выяснить его имя не представится возможным, хотя, как полагается, он был фотографирован: вдруг когда-нибудь представится случай найти человека, что его опознает. Но Миша был упорный, Иван Дмитриевич отдавал должное разуму помощника, сел и сопоставил протоколы обнаружения тела и вскрытия. Оказалось, что в желудке убитого непереваренный картофель. Жуков поехал к врачу, который пояснил, что убитый ел не просто вареный картофель, а в похлебке, и не когда-нибудь вечером, а за час до своей гибели. Мише пришла мысль, что убитый каждое утро заходил в одно и то же заведение, чтобы перед работой набраться сил. Он установил несколько харчевен, постоялых дворов и съестных лавок, в которых бедному рабочему люду подавали такую похлебку, и вот уже почти две недели по утрам посещает их, разыскивая пропавшего земляка, что, мол, вместе пришли в город, а приятель взял да сгинул, будто нашел занятие поденежней. Переодеваясь в кургузый неопределенного цвета пиджачок, брюки с вытянутыми коленями и до боли в ушах скрипучие сапоги, что считается непременной частью завершающего штриха. Путилин понимал, что помощника мутит от похлебки, но настойчивость брала свое.

— В одной харчевне мне сказали, что захаживал мужичок, схожий по описанию, даже сказали, что у него одна из пуговиц на пиджаке больше остальных была, как у нашего убитого. За другими подробностями посоветовали обратиться к Фадейке Косому, — он хитрющими глазами посмотрел на меня.

— К Фадейке? — повторил Иван Дмитриевич. — К Косому?

— Так точно.

— Нашел ты мне занятие, — пробурчал начальник, кивая. — Придется самому навестить его. За что он у нас посажен?

— За кражу.

— Ах да! — Путилин вспомнил малого с косой саженью в плечах, не отсюда ли его прозвище? Глаза у того были голубые, как небесный свод весенней порой, и не было в них каких-то изъянов. А взяли его по случайности, если можно так сказать. Фадейку он знал лет пять, как только тот объявился в столице, величая себя Фаддеем Кондратьевым. Несмотря на высокий рост и богатырскую крепость, он ловок, как самая хитрая кошка.

Компания приехавших из деревни крестьян продали с хорошим наваром свои товары, а вечером с туго набитыми деньгами кожаными поясами пришли в гостиницу и остались ночевать все в большой комнате. Утром оказалось, что почти все пояса с деньгами исчезли. Вором мог быть только кто-нибудь из самих торговцев, дверь всю ночь оставалась заперта на задвижку, а окна — с решетками, и, кроме того, они с прибытка решили устроить маленький пир, перед окнами стоял большой стол, заставленный посудой, бутылками, и через который в темноте невозможно было перелезть, не произведя сильного шума, да ведь вор не мог видеть в темноте.

Заподозрили одного из менее надежных сельчан. Обыск продолжался очень долго. В конце концов оказалось, что к купцам подкатывал Фадейка, но они грубо ответили, чарку не налили, а он человек злопамятный и нрава мстительного. Он проник через решетку, отогнул ее и два раза перелез через стол, не производя ни малейшего шума. Отогнутые прутья вернул на место, но следы на них остались, вернее, на рубахе от ржавого железа, когда протискивался сквозь неподобающую его стати щель. Он не дал деру с добычей, а так и остался в гостинице, наблюдая со стороны, как односельчане выплескивают друг на друга накопившуюся желчь. А так как он давно находился под пристальным вниманием, помощник пристава решил его проверить, и… в карманах оказалась вся добыча.