Дочь бутлегера - Маргарет Марон Страница 23

Пристыженная, я усилием воли прогнала тщеславные мысли и попыталась сосредоточиться на проповеди.

Похоже, никто кроме меня не испытывает проблем с тем, чтобы сосредоточиться в церкви. На лице тети Зелл, сидевшей рядом со мной, было написано блаженное удовлетворение. За ней в задумчивом спокойствии сидели мой брат Сет и его жена. Через проход и в двух рядах ближе к кафедре аристократические профили доктора и миссис Викери внимательно кивали, отвечая на заключительные слова священника. Даже подростки-певчие, казалось, воспринимали каждое слово близко к сердцу. И только мой взгляд неугомонно носился по церкви.

Затем он снова задержался на чете Викери, и у меня мелькнула мысль: что она делает здесь, в Суитвотере? Личное состояние Ивлин Дэнси Викери значительно превосходило то, что считается в наших краях «приличным». Доктор Чарльз Викери в свое время лечил членов моей семьи, однако он отошел от дел до того, как постоянные судебные преследования и астрономические страховые выплаты съели доход практикующего врача. Поэтому вдвоем они располагали средствами, чья общая сумма, вероятно, не меньше чем на пару нулей превышала понятие «богатство». Мне почему-то всегда казалось, что Викери обычно ходят в Первую баптистскую церковь Коттон-Гроува, где орган уже давно заменил дешевое пианино.

Затем я вспомнила, что в свое время семейство Дэнси стояло у основания Суитвотера и многие из предков миссис Викери покоятся здесь на церковном кладбище.

После смерти Дженни Джед перебрался к своим родителям, чтобы миссис Уайтхед помогала ему с Гейл. Затем он перешел работать к своему отцу, женился на Дине Джин Рейнор и купил дом Хиггинсов на Третьей южной улице. Но когда я начинала нянчить Гейл, Джед и Дженни жили в скромном домике, чей дворик примыкал к владениям Викери.

Я частенько стояла на кухне Дженни и смотрела в высокие окна, выходящие на роскошный цветочный сад, равного которому я не видела даже в журналах. Камелии и раскидистые дубы частично заслоняли вид, и все же мне время от времени удавалось увидеть освещенный хрустальной люстрой обеденный зал, услышать отголоски музыки, когда званый ужин выплескивался на веранду. Я представляла, какой должна быть жизнь в большом кирпичном особняке.

Хотя мне никогда не хотелось выращивать никакие растения — Нотты предпочитают вкладывать свои деньги в землю. Стивенсоны, уроженцы города, склонны к большему расточительству — тетя Зелл удачно вышла замуж, и ее дом в Доббсе размерами почти не уступает особняку Викери в Коттон-Гроуве, — однако никто из моих ближайших родственников никогда не стремился к тем вещам, к которым стремились Викери. Ну да, мама и тетя Зелл раз в год вывозили нас за покупками в Нью-Йорк, и там мы непременно ходили в театр на комедию или мюзикл; но Викери покупали годовой абонемент в «Метрополитен» и спокойно летали посреди недели в Нью-Йорк, чтобы послушать знаменитого тенора или сопрано.

Мои братья научились на слух играть на гитарах и банджо, а те, кто захотел продолжить образование, поступили в государственный университет Каролины, но во время обучения им приходилось самим зарабатывать себе на жизнь. Потомство Викери отправилось в колледж Смит, колледж Вассара и Йельский университет, и всем троим на карманные расходы были выделены кругленькие суммы. Наверное, именно поэтому никто из троих не пожелал посвятить жизнь медицине и банковскому делу, традиционным занятиям семейства.

Две дочери Викери жили на противоположных концах континента. Одна была в киноиндустрии, кажется, занималась продюсированием; другая в настоящий момент жила в Торонто, замужем за композитором-авангардистом. Но Майкл уже много лет назад вернулся в родные края и до сих пор жил в «Гончарном круге».

Маловероятно, что Викери-старшие обращали внимание на молодую семью Уайтхедов, жившую по соседству, но у меня вдруг мелькнула мысль, а замечал ли что-нибудь Майкл?

— Давайте помолимся, — сказал священник.