Ответ знает только ветер - Йоханнес Марио Зиммель Страница 23

Я сел на свободный табурет рядом с ней и спросил, не заказать ли ей чего-нибудь, на что она спокойно ответила, что не против рюмочки виски со льдом. Я заказал две, и когда их подали, мы приподняли рюмки:

— Пьем за правду, — сказала дама с розой и гнилыми зубами.

— Будь по-вашему, — сказал я.

Мы выпили. Мужчина, сидевший рядом со мной, удалился, на его место тут же сел другой и заказал полбутылки шампанского. Это был жилистый верзила с редкими светлыми волосами и шрамом на левом виске. На вид ему было лет пятьдесят пять, и смокинг на нем был шикарный.

— Итак, как же вас зовут? — спросил я даму.

— Николь Монье, — ответила она.

— Как вы узнали, что я живу в этом отеле?

— Сказал один приятель.

— Ах, вот как, — отреагировал я.

— Что это значит — «ах, вот как»?

— Да так, ничего. — Я начал раздражаться, потому что понял: не стоило одеваться и спускаться в бар.

Теперь оркестрик играл «Когда мы целуемся, я волнуюсь и млею».

— Итак, к делу, — заявил я. — Вы хотите продать некую правду?

— Да, — кивнула Николь.

— И сколько она стоит? — поинтересовался я.

— О, немало. Это очень ценная правда.

— Так сколько же? — уже нервно переспросил я, будучи убежден, что продать-то ей нечего. Но тут же убедился, что ошибался.

— Кругленькую сумму, — сказала она. — Правда, поменьше, чем пятнадцать миллионов марок, которые придется теперь выложить вашей фирме.

Значит, и при моем многолетнем опыте ошибки все же случаются.

— Откуда вы знаете…

— Тссс! — шепнула она и слегка повернула голову.

Я резко обернулся и нечаянно толкнул тощего верзилу, заказавшего шампанское.

— Мы достаточно громко говорим, чтобы и вам было слышно? — грубо бросил я.

— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — сказал он.

Я повернулся к Николь.

— Сами видите, здесь не поговоришь, — очень тихо произнесла она. — Придется вам поехать ко мне. Там нам будет спокойно.

— Когда?

— Я сейчас уйду. А вы побудьте здесь еще с часик, затем возьмите такси. Моя визитная карточка здесь на стойке, под моей рукой. Прикройте ее своей, потом я вытащу свою руку.

Вскоре я уже держал изящную визитную карточку. Николь слезла с табурета. Я поклонился ей. Она двинулась к выходу. Верзила проводил ее взглядом. Я опять сел на табурет и заказал еще рюмку виски. При этом посмотрел на часы. Было без четверти одиннадцать. Я машинально закурил еще одну сигарету, слегка облокотился о стойку и стал глядеть на танцующих. Многие из них производили впечатление влюбленных парочек и двигались, тесно прижавшись друг к другу под звуки старых мелодий. Спустя примерно четверть часа тощий верзила со шрамом на виске ушел.

В баре почти все мужчины были в смокингах, и лишь несколько человек в темных костюмах, как Карин не положила мне в чемодан мой смокинг. Я спокойно сидел, медленно потягивая виски, слушая тихую музыку и пуская кольца сигаретного дыма — я выкурил еще две сигареты подряд — и на душе у меня было хорошо. В барах всего мира я сразу чувствовал себя хорошо и уютно, поскольку бармены почти везде любезны и предупредительны, да и вся атмосфера пронизана доброжелательностью. Здешние бармены были особенно любезны. Конечно, попадаются и дрянные бары и дрянные бармены, но таких очень мало. Я выпил еще рюмочку виски и подумал, что хорошо бы вновь стать молодым и здоровым, но мысль о том, что и то и другое невозможно, не причинила мне боли. Оркестрик заиграл «Лунный свет» из фильма «Пикник», и я вспомнил, что яхта Хельмана, на которой произошел взрыв, тоже называлась «Лунный свет», и подумал, что эта песенка сейчас звучит как поминальная по погибшим, о которых никто не может сказать, были ли они преступниками или порядочными людьми. Хотя о семи членах экипажа можно было с большой долей вероятности предположить последнее. Значит, семь к пяти, если Хельман и его гости были преступниками, что тоже еще абсолютно неясно. Но даже если бы это было ясно, совсем неплохое соотношение. Какая чушь, подумал я и заказал еще рюмку виски, целиком переключив свои мысли на этот напиток: какой он все же приятный. Просто необычайно приятный.