Прокурор Никола - Вячеслав Белоусов Страница 23

– Забьете до смерти! Будет! – передав перепуганного мальчугана шустрому Дубку, Кирьян Рожин широким шагом прошел в комнату, ударами ног отбросил от безжизненного тела Мунехина свирепствующих Ядцу и Хряща, упруго бросил могучее, налитое силой тело на стул так, что тот жалобно заскрипел под ним, но устоял.

Бандиты звериными голодными глазами поедали явившегося, ворча недовольно и злобно.

– Кто под землю поведет? Кто полезет? Думаете пустыми башками? – рявкнул на них еще раз для острастки Кирьян и для пущей верности рубанул кулачищем по столу, уловив в их глазах неповиновение.

– Справимся. Бумагу-то добыли, – сплюнул кровь с разбитой губы Ядца.

– Какая бумага? Ты видел?

– Сам же говорил! – Хрящ тяжело оперся на стену, куда отлетел от удара, с трудом попытался встать на ноги.

– Ну и что! Там мешок каменный обозначен. Может, тайник. А может – шутка!

– Какая шутка? Сам же радовался!

– Проверять все надо, – оборвал Хряща Кирьян, не удостоив того и взглядом. – Теперь главная работа предстоит. Под землю лезть. А ты полезешь?

– А чем я тебе не гож? – взвился Хрящ.

– Сдохнешь под землей! От тебя толку, как от козла молока! Вон уже задыхаешься. Это здесь, в доме, на свежем воздухе! А в подземелье?

– Вчера еще, значит, нужен был? Когда рыскать по дворам, шмурдяк этот искать! – Хрящ харкнул на зашевелившегося Мунехина. – А ты примчался, значит, мы с Обжорой не в кону!

– Заткнись!

– Я че-то не пойму, Кирьяша! – ядовито усмехнулся Ядца, смиренно приблизившись к Рожину, пододвинул табурет, присел к краешку стола. – Я не в деле? Как планчик, бумажку ту, нашли, меня побоку?

– Кто сказал?

– Только что здесь прозвучало.

– Я не слышал.

– Не пойму я чего-то, – продолжал Ядца смелее. – Значит, кому-то я нужен был? Сам Легат меня посылал. Сам Илья Давыдович наставлял. А ты командовать подоспел, когда я бумажку ту, заветную, можно сказать…

– Пьянствовали вы здесь оба! – гаркнул Рожин так, что Ядца смутился и опустил голову. – По бабам шлялись. Сколько времени угробили? Легат чуть концы не отдал.

– Легатушка наш ноги протянуть может в любую минуту, Кирьяша, – снова ощерился в ядовитой улыбке толстяк. – И тебе это не хуже, чем нам, известно. Я-то с ним с каких годков вместе! Знаю его, изучил вдоль и поперек. Это ты прибился к нам невесть откуда. Откуда он, Хрящ?

Толстяк нарочно обернулся за помощью и советом к подельнику. Хрящ молчал, его одолевали мысли, нагрянувшие после неприятных откровений Рожина.

– Хрящ! Заснул, бродяга?

– Легат тебя переживет, Обжора! – Кирьян уставился в желтые больные зрачки Ядцы. – Чего мелешь?

– Располосовали, говорят, нашему отцу нутро, – съехидничал толстяк, – да не все отрезали.

– Чего брешешь?

– Гнилой весь наш отец родной, Кирьяша, – процедил толстяк еще слаще, только слюни не капали у него с жирных блестящих губ от удовольствия. – Нечего у него резать-то уже. Не ровен час, загнется Легат, пока ты к нам в эту тмутаракань добирался!

– Врешь, гнида!

– Не на того поставил, дружок.

– Вот, значит, почему вы здесь дурака валяли! С Дантистом заговоры плетете! Надеетесь, Легат копыта отбросит, а вы клад наш захапаете?

– Дантист не в пример Легату всю Москву золотую давно в кармане держит. А Легатушка наш дрожащий не у дел. Сколько лет-то он, бедолага, по больницам валялся? Кто знал его, и тот запамятовал. Только глазки у тебя открылись, Кирьяша, – Ядца плавал в восторге от злорадства. – А все почему?

Рожин злобно взирал на толстяка, сдерживаясь с трудом, чтобы не наброситься на него.

– А потому, что пришлый ты, Кирьян. Не наш. Со стороны. И где тебя Легат подобрал, еще неведомо никому. Может, на одной больничной койке? Не знаком ты с нашей братвой. А мы с двадцатых-тридцатых годков дружбу водим. И не просто. На крови наше братство скреплено, спаяно! Мы за золотцем, за сундучками старинными в земле порылись, покопались. И земли наглотались. И кровушки. Ты такого не видел. И не знаешь. А туда же прешь! В начальники! Не подавишься?

– Заткнись!

– Нас укоряешь? – Ядца не унимался. – А сам что натворил?

– Не тебе рассуждать, Обжора!

– Зачем монаха кончил? Тот уже под меня совсем лег. Сам бы бумажку мне отдал. Миром. Договоренность у нас была. А ты? Загубил все дело!

– Не суй нос!

– Легат-то тебе этого не простит. Не выкрутишься, если менты след возьмут.

– Я только что с ним по телефону говорил. Чистит он вас с Хрящом, как последних пройдох.

– Это с чего бы? Не иначе ты нас дерьмом облил?

– Месяц тут торчали. А толку на грош! Если бы не я!

– Он про монаха еще не знает, – Ядца сморщился, предвкушая наслаждение. – А узнает, в шею тебя погонит. Илья Давыдович не любитель почем зря кровь пускать.

– Пошел вон! – Кирьян ударом ноги выбил стул из-под толстяка, и тот скатился на пол. – Башку подняли, суки! Легат старшим меня сюда прислал. Чтобы вас, козлов, гонять. И интриги ваши разведать. Теперь у меня есть, что ему сказать. Несдобровать ни вам, ни Дантисту!

Хрящ выхватил нож, щелкнуло, засверкало лезвие, но Рожин и дернуться ему не дал, коротким ударом ноги выбил из рук, а самого кулачищем впечатал в стену. Хрящ так и сполз на пол, рядом с Ядцей. Подниматься оба они не решались.

– Ползать у меня в ножках будете, не прощу! – смерил их уничтожающим презрительным взглядом Рожин. – Мразь! На кого башки подняли? Легат узнает, живыми прикажет в землю закопать. Забыли Сеньку Ушастого? Веселый был парнишка. Соображал. Только под себя греб золотишко. Где он теперь?

И Хрящ, и Ядца подавленно помалкивали, отползая подальше от стола, за который опять уселся Кирьян.

– В каменном мешке его кости крысы догладывают. А тоже на Легата замахнулся… А вы, значит, с Дантистом паутину плетете? Вместе поживиться решили?

– С чего ты взял про Дантиста, Кирьяша? – осмелившись, подал голос толстяк. – Никаких сговоров у нас не было. Скажи, Хрящ? И в голову не приходило. А если что прошляпили?.. Что не так?.. Тут ведь тоже не медок. Это ты на готовенькое приехал. А нам пришлось обстановку разведать. Кистеня, этого местного королька, ублажить… Да ты все сам понимаешь, Кирьюш? Голова у тебя светлая. А если что, прости. Бумажку-то про тайный схрон мы же выведали у служки.

– И с монахом тебя свели, – присоединился Хрящ, утирая разбитую в кровь морду.

– А раз миром он ее не отдал, наверное, правильно ты его казнил, – закончил Ядца, кисло усмехаясь. – Поганец дорого запросил, вот и нашел свое.