Насмешливый лик Смерти - Росс МакДональд Страница 23

Это была большая комната в форме буквы «Г», увешанная афишами корриды, сизая от дыма, оглушающая обезьяньим гвалтом. Белые женские плечи, черные, голубые и клетчатые смокинги колыхались над тремя рядами столиков вдоль длинной стойки. У мужчин были неестественно здоровые, самоуверенные лица спортсменов, которым никогда не приходилось ничего добиваться. Разве что своих женщин, тела которых казались более осмысленными, чем головы. Где-то за стенами оркестр заиграл самбу. Плечи и смокинги потянулись из бара.

За стойкой суетились два бармена ― шустрый молодой латиноамериканец и лысоватый человек, контролировавший каждый шаг напарника. Когда народ немного схлынул, я спросил лысоватого, работает ли он здесь постоянно. Он обратил на меня непроницаемый взгляд профессионала.

― Естественно. Что пьете?

― Хлебную. Я хочу задать вам один вопрос.

― Валяйте, если он у вас есть. ― Его руки механически двигались, выполняя мой заказ.

Я заплатил.

― Касательно Чарльза Синглтона-младшего. Вы видели его в ночь исчезновения?

― Да нет же. ― Он выкатил белки, изображая отчаяние. ― Я говорил это шерифу. Я говорил это репортерам. Я говорил это частным сыщикам. ― Его глаза опять смотрели на меня, серые и непроницаемые. ― Вы репортер?

Я показал свое удостоверение.

― Еще один частный сыщик, ― невозмутимо констатировал он. ― Почему вы не пойдете и не скажете старой леди, что она напрасно тратит время и деньги? Младший смылся с блондиночкой, каких не часто встретишь. Так зачем ему возвращаться?

― А зачем ему смываться?

― Вы ее не видели. Дама при достоинствах. ― Он выразительно обрисовал их руками. ― Младший и эта бестия сейчас где-нибудь в Мехико или Гаване, кутят напропалую, попомните мои слова. Зачем ему возвращаться?

― Вы хорошо ее рассмотрели?

― Естественно. Она тут дожидалась младшего, и я ее обслуживал. К тому же они и раньше пару раз сюда заглядывали.

― Что она пила?

― «Том Коллинз».

― Во что была одета?

― В черный костюм. Неброский. Стильный. Конечно, не высший класс, но близко к тому. Шикарная натуральная блондинка. Просто сплю и вижу. ― Он закрыл глаза. ― Может, и правда, сплю.

― А какого цвета у нее глаза?

― Ярко зеленые, или синие, или что-то посерединке.

― Бирюзовые?

Он раскрыл собственные глаза.

― По-вашему, это все один вопрос, да? Может, мы вместе и напишем поэму, но только не сегодня. Хотите бирюзовые, будут бирюзовые. Она напомнила мне польских малышек, которых я видел в Чикаго, но она и близко не подходила к Вест-Мэдисон, это я вам гарантирую.

― А случается, что вы чего-то не замечаете, не видите?

Я завладел его вниманием еще на полминуты.

― Здесь нет.

― А младший точно хотел с ней уехать?

― Естественно. Вы думаете, она пригрозила ему ружьем? Они друг на друге помешаны. Младший не мог оторвать от нее глаз.

― На чем они уехали? На машине?

― Да, наверно. Спросите у Дьюи в паркинге. Только сначала суньте ему какую-нибудь мелочевку. А то он не в таком восторге от собственного голоса, как я.

Заметив, что накопилась очередь, он улизнул.

Я выпил и вышел на улицу. Отель смотрел прямо на море через бульвар, обсаженный пальмами. Паркинг находился за цепочкой маленьких дорогих магазинчиков, протянувшейся от отеля. Идя по тротуару, я миновал выставку браслетов из серебра и колки, восковую парочку в крестьянских костюмах, витрину, заваленную нефритом, и вдруг мне в глаза ударило имя «Дениз». Оно было выведено золотой фольгой на зеркальной витрине шляпного магазина, в которой красовалась на манекене единственная шляпка, как бесценное произведение скульптуры в музее. Магазин не был освещен, и, секунду помедлив, я прошел мимо.

Под фонарем в углу паркинга притулилась маленькая зеленая будочка, похожая на караульную. К стене была прикреплена табличка со следующим извещением: «Доход служителей состоит только из чаевых». Я встал у таблички, держа на свету доллар. Из-за стиснутых, как сардины в банке, машин вынырнул маленький сухонький человечек с седыми волосами. Ключицы торчали из-под его старой флотской фуфайки, как гнилые деревяшки из воды. Он бесшумно ступал в полотняных тапочках, вытянув вперед шею, словно его тащили за кончик длинного острого носа.

― Марка, цвет? Где ваш билет, мистер?

― Моя машина за углом. Я хочу вас спросить о другой машине. Полагаю, вы Дьюи.

― Полагаю, да.

Человечек мигал своими выцветшими глазками, раздумывая, действительно ли это он. Макушка его нечесаной седой головы едва доставала мне до плеча.

― Могу поспорить, вы знаете о машинах все.

― И я могу. Всякий может. Вы полицейский, или я лишился ума. Держу пари, вы хотите спросить меня о молодом Чарли Синглтоне.

― Частный полицейский, ― сказал я. ― На сколько держите пари?

― На доллар.

― Вы выиграли, Дьюи. ― Я протянул ему бумажку.

Он свернул ее в несколько раз и затолкал в кармашек для часов грязнейших в мире фланелевых штанов.

― Это по справедливости, ― честно сказал он. ― Вы отнимаете у меня время, а оно на вес золота. Я чищу ветровые стекла, а в субботу вечером можно на этом хорошо заработать.

― Значит, давайте побыстрей отстреляемся. Вы видели женщину, с которой он уехал?

― Как не видеть. Такая фифочка. Каталась туда-сюда.

― Не понял.

― Каталась туда-сюда, ― повторил он. ― Блондинка. Подкатила около десяти в новом синем «плимуте» к главному входу. Я там возился с машиной. Выпрыгнула из «плимута» и прямо в отель. Такая фифочка. ― Его поросшая седой щетиной челюсть отвисла, и он прикрыл глаза, чтобы вызвать в памяти образ.

― А куда делся «плимут»?

― Другая на нем укатила.

― Другая?

― Ну та, которая была за рулем. Черная. Высадила блондинку и укатила.

― Случайно, не негритянка?

― Которая укатила-то? Может, и негритянка. Смуглая такая. Я в нее не вглядывался. Смотрел на блондинку. Потом я пришел сюда, и вскорости прикатил Чарльз Синглтон. Он пошел в отель и вышел с блондинкой, и они вместе укатили.

― В его машине?

― Так точно, сэр. Зелено-салатный «бьюик-седан», сорок восьмого года выпуска.