Кремлевский синдром - Андрей Анисимов Страница 23

— Бабки мне твои не нужны. Я их не тратила, можешь забрать обратно. А будешь хамить, я точно тебя брошу.

— Бабки отдашь? — изумился Яша. Такого поворота в их отношениях он никак не ожидал. Он бы сам никогда не отдал деньги: — Врешь.

Она открыла сумку и достала толстый конверт. На нем имелась надпись авторучкой «Деньги Фигмана»:

— Можешь пересчитать.

— Не надо. — Он покрутил конверт и засунул в карман рубашки: — Я тебе верю. Хорошо, я постараюсь больше не называть тебя шлюхой.

— Сделай одолжение. — И Алла отвернулась к окну. Яша взял ее тонкую руку своими пухлыми пальцами, сопя наклонился и поцеловал запястье. Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом и тихо проговорила:

— Что-то человеческое в тебе все же есть… — и неожиданно спросила: — Перстень у тебя красивый. Что за камень?

— Сапфир. Это волшебный перстень.

— Чем же он волшебный?

— Стоит повернуть его камнем вниз, и мой враг умрет.

— Ну и шуточки у вас, боцман. Выпусти меня, я хочу в туалет.

Он, кряхтя, встал. Как только она скрылась с глаз, выхватил из кармана конверт и пересчитал деньги. Он помнил каждый цент, который она от него получила. Алла вернула ему все. Без денег девушки с ним давно не спали. Хотя некоторые претворялись в «чувства». Он имел любовниц среди разных слоев общества, и на разных материках. Но что бы его красавицы ни плели в постели, Фирман знал: их интересуют только его бабки. А Алла сама отдала деньги… Это было что-то новое, и очень приятное. Он уселся в кресло и, откинув голову на подголовник, блаженно улыбнулся.

Она вернулась. Ему снова пришлось встать.

— Проверил? — поинтересовалась она, скривив краешки губ в улыбку.

Он сделал вид, что не понял:

— Ты о чем?

— О грюнах, конечно. О чем же еще?

— Я же сказал, тебе верю.

— Могу примазать, что пересчитал.

— Пожалуйста, если тебе так нравится. — И они оба рассмеялись. У Аллы давно не было такого хорошего настроения. Она смотрела в ослепительную синь неба и веселилась от души. Девушка Фигману не врала. Ей действительно пришла в голову мысль оженить миллиардера. Она знала, что у него где-то есть жена и дети. Но со своей семьей олигарх виделся редко, и она считала, что Яшино сердце свободно. Да, у нее были свои деньги и комфортные бытовые условия. Но если жить, как она мечтает, этих денег не хватит и на неделю. Одно платье от приличного кутюрье тянет тысяч на десять. А туфли, сумки, драгоценности? Не говоря уже об отдыхе. Люди его круга платят несколько тысяч долларов за одну ночь в нормальном отеле. Алла мечтала иметь на своем личном счету миллион долларов. Это была ее идея-фикс. Сама она таких денег никогда не заработает, поэтому единственный способ — подловить богатого мужика. Но, попробовав себя в качестве дамы олигарха, поняла, это не по ней, и развеселилась.

— О чем ты думаешь? — полюбопытствовал Фирман.

— О твоей странной шутке с перстнем. Ты повернешь его камнем вниз, и враг умрет…

— И друг тоже, — ухмыльнулся олигарх.

— Ты толстый Карабас-Барабас. Я тебе не верю, — и она ткнула его пальцем в пузо: — Дай мне его примерить.

Фирман с трудом стянул перстень с пухлого пальца, положил на откидной столик и пояснил:

— Из рук в руки передавать нельзя. Дурная примета.

Она кивнула, осторожно взяла перстень и просунула в него указательный палец. Места осталось столько, что она могла засунуть и безымянный:

— Если я его переверну камнем вниз?

— Ты можешь крутить его как угодно. Он волшебный только на моей руке.

Она вернула ему перстень и задумчиво поинтересовалась:

— Скажи, что с парнем, жене которого ты заставил меня звонить?

— Он застрелился.

Алла вздрогнула:

— Из-за моего звонка?

— Не думаю. Но масло в огонь ты подлила.

— Я слышала, он не только твой компаньон, но и старый друг?

— Давай не будем об этом, — Фирман не хотел рассказывать спутнице, что внезапный отлет на Мальту он предпринял для того, чтобы не идти на похороны. На кладбище делегацию от синдиката возглавит его секретарь. Эдик много лет знал Сергея, и он умеет толкать речи на все случаи жизни. Фирман и так потратился на дорогой гроб и венки. Потом он скажет Зинаиде, что ему лично было бы слишком тяжело хоронить друга юности. Но смерть компаньона его вполне устраивала. Доля Дроздецкого осталась в компании. Это было для олигарха главное. Все остальное он считал слюнявыми сантиментами. Сергей позволил чувствам взять верх над разумом, за что и поплатился.

Алла больше вопросов не задавала. Она поняла, что поторопилась с выводом — ничего человеческого в ее спутнике не было.

* * *

Когда Борисевичу доложили о желании Танцкова его видеть, Николай Игнатьевич не удивился, но и особой радости не испытал. Сделав выговор начальнику отдела наружного наблюдения за топорную работу его парней, следователь разрешил дежурному пропустить к нему молодого человека.

— Зачем вам это нужно? — с порога заявил Василий.

— Присаживайтесь, гражданин Танцков. Воспитанные люди сначала здороваются, а потом задают вопросы.

— Не надо тыкать мне воспитанием, приказав перед этим устроить за мной слежку, — ответил посетитель, но стул возле письменного стола майора занял.

— А что вас, собственно, удивило? Вы дали мне понять, что намерены произвести самосуд, поскольку органам правопорядка не доверяете. По вашему мнению, мы все взяточники и преступник откупится. Допустить расправу над человеком, вина которого судом еще не доказана, я не имею права. Я понятно излагаю?

— Во всяком случае, логично, — вынужден был согласиться Танцков.

Борисевич открыл ящик письменного стола, вынул из него фотографию и бросил перед Василием:

— Это он?

Танцков взглянул на фото и утвердительно кивнул головой:

— Как вы на него вышли?

— Работа у меня такая, — ответил Борисевич и убрал фотографию обратно в ящик: — По-человечески, Василий, я вас понимаю. Возможно, на вашем месте я бы действовал так же. Хочу вам сделать предложение. Вы мне даете время ну, скажем, недели две. Если я не арестую преступника, то сделаю вид, что ваши планы мне не известны. Тогда разбирайтесь с ним сами. Если вы принимаете мое предложение, слежку сниму.

Танцков задумался. Несколько последних месяцев он жил только предвкушением мести. Все его поступки и действия были подчинены этой цели. И вот, когда возможность подобраться к подонку, виновному в гибели его любимой сестренки, так близко, его просят ждать. Борисевич бурю в душе посетителя разгадал:

— Вася, давайте рассуждать трезво. Самосуд — это тот же бандитизм. Уголовники в своих разборках постоянно убивают друг друга. Вы же не уголовник. Надо же, наконец, научиться жить по законам. Зачем вам портить свою жизнь преступлением? Дайте возможность совершить возмездие законным путем.