Вечная невеста - Марина Серова Страница 23

— Катком, товарищ майор, — осмелился пошутить Мишаков.

— Можно и катком, — согласился Мельников. — Только по решению суда.

Я тем временем набрала номер одного своего давнего знакомого, полковника ФСБ Валентина Подгорного. Этот человек благоволил ко мне, высказывал свои симпатии, но я старалась не злоупотреблять его добротой и обращалась к нему редко, когда без его помощи действительно было не обойтись.

Он не захотел разговаривать по телефону об интересующем меня деле и назначил встречу через час. Об этом я, естественно, тут же проинформировала Мельникова. Тот кивнул и попросил меня заехать к нему сразу же после встречи с Подгорным.

Полковник ФСБ Валентин Подгорный был здоровенным мужиком с атлетическим телосложением, которое в последнее время, правда, несколько изменилось из-за сидячей работы и пристрастию Подгорного к социальному злу, именуемому пьянством. Ранее этого за ним не наблюдалось, но, видимо, годы, кризис предпенсионного возраста и бог знает еще что. Все это промелькнуло у меня в голове, когда я зашла в кабинет Подгорного и увидела его расплывшуюся фигуру. Лицо у полковника никогда не отличалось аристократической белизной, но сейчас оно приобрело прямо-таки багровую окраску. Ко всему прочему, господин Подгорный зачем-то отпустил бороду, отчего стал немного похож на Хемингуэя.

— Заходи, садись, — пробасил он с улыбкой. — Коньячку налить?

— Моя машина меня бережет от этого, — ответила я, усаживаясь за стол.

— А вот это неправильно! — неожиданно погрозил мне пальцем Валентин Игоревич. — Я вот недавно статью прочитал в одном журнале, и знаешь, что выяснил?

— Что? — с не очень-то большим интересом спросила я.

— А то, что люди, которые злоупотребляют алкоголем, живут на пять лет меньше тех, кто не злоупотребляет…

— Ну! — воскликнула я.

— Гну! — лукаво улыбнулся Валентин Игоревич и поднял вверх указательный палец. — А те, кто не употребляет вовсе, живут на три года меньше тех, кто пьет умеренно.

— Только вот понятие об умеренности у всех разное, — усмехнулась я. — И вообще все это глупости. Три года, пять лет… От какого возраста это отсчитывается? Что, все живут одинаковое количество лет, что ли? Кто-то до девяноста доживает, а кто-то и до шестидесяти не дотягивает. Мне на кого равняться?

— Конечно, на девяностолетних! — рассмеялся Подгорный и налил себе рюмочку коньяка. — Вот видишь, я пью умеренно, стараюсь…

— Ну, по праздникам я тоже себе позволяю, с меня и этого достаточно, — махнула я рукой и, не желая развивать дальше эту тему, перешла к делу: — Есть такой деятель в нашем городе. По некоторым данным, бизнесмен. Зовут его Алтуфьев Анатолий Романович.

— Романович, говоришь? — отозвался Подгорный. — Ты знаешь, мне он, кажется, знаком. Сейчас надо посмотреть в документах. Но в чем, так сказать, провинился гражданин?

— В баре «Гладиатор» совершено убийство, — поведала я. — Я занимаюсь расследованием по заказу директора. Есть данные, что убитый тесно пересекался с Алтуфьевым и что тот его, что называется, кинул…

— Так, понятно… Значит, и ты ищешь, и милиция ищет. А что там за убийство?

— Не по вашей части. Похоже на какие-то бизнес-дела, хотя точно сказать пока не могу, — ответила я.

— Не по нашей, — согласился Подгорный. — Иначе уже подключили бы нас по официальным каналам. А насчет Алтуфьева… — Полковник нажал на кнопку селекторной связи, и вскоре в кабинете появилась миловидная девушка. — Катя, нужны документы…

И Подгорный назвал какие-то цифры, которые мне ни о чем не говорили. Девушка кивнула, вышла и вскоре вернулась с папкой, которую положила прямо перед Валентином Игоревичем.

— Так, — протянул Подгорный, открывая папку. — Ну что ж, вот, пожалуйста, Алтуфьев Анатолий Романович. Закончил исторический факультет нашего университета, работал в институте повышения квалификации, потом занялся общественной деятельностью, и… Был замечен в организации двух предприятий, но они прекратили свое существование в начале девяностых. Потом, по некоторым данным, руководил из-за кулис, правда, одной конторой по отъему денег у населения. Называлась она «Бест». Ну, это обычное дело для девяносто четвертого года. Потом организовал газету.

— Какие масштабы! — невольно поразилась я.

— Газета закрылась через шесть месяцев из-за финансовых трудностей. Причем заметь, Танечка, опять через подставных лиц все прошло. Мы-то знали, что ее возглавляет Алтуфьев, вот здесь пишут в донесении… Но формально он был ни при чем. Теперь девяносто восьмой год — теперь уже юридическая контора, снова он ни при чем, возглавляла фирму некая Родина Ольга Васильевна. Две тысячи первый год, — вздохнул Подгорный, — приглашен для беседы к нам. Кто с ним беседовал? Так, мой подчиненный… Предупрежден о недопустимости призывов к насильственному свержению существующего строя.

— Вот как? — заинтересовалась я.

— Да. Клевета на губернатора, экстремизм и так далее.

— И что же?

— А ничего. После беседы с нами стал тише воды ниже травы. Где сейчас, чем занимается, мы не знаем. Наверняка какая-нибудь другая контора, где он в роли серого кардинала вершит дела. Формально во главе конторы какие-то другие люди. Ага, характеристика! — повысил голос Подгорный, продолжая читать документы из папки. — Жаден, склонен к мошенничеству, любит кидать своих партнеров и подчиненных. Как правило, не выплачивались деньги ушедшим сотрудникам.

— И что, все это ему сходило с рук?

— Я же говорю — все через подставных лиц. Формально он чистенький.

— И где же его теперь искать? — растерянно спросила я.

Подгорный посмотрел на меня в упор, выждал некоторое время, а потом с обезоруживающей простотой сказал:

— А хрен его знает… По нашему ведомству он уже несколько лет не светится. Ни в каких организациях, представляющих угрозу стабильности, не замечен. Стало быть, занимается чем-то другим… Возможно, тоже не очень чистым, но… Для этого есть милиция, не все же нам разгребать.

— В милиции как бы тоже… — начала я.

— Вот-вот, что как бы… тоже, — передразнил Подгорный. — Так твоя милиция и работает, понимаешь…

— Почему моя? — удивилась я.

— Да это я так, — рубанул рукой воздух полковник ФСБ. — Могу тебе дать координаты Родиной Ольги Васильевны, той самой, которая была связана с ним по последнему предприятию. Больше помочь ничем не могу.

— Давайте, Валентин Игоревич, хоть координаты этой Родиной, — вздохнув, согласилась я.

— Ро-ди-на, — по слогам произнес Подгорный. — Какое емкое слово, Танюша! Вот фамилия у женщины — все ее любить должны, да? Любовь к Родине — самое, понимаешь, светлое чувство. Особенно необходимое для сотрудников нашего ведомства.

Шутка полковника была какая-то двусмысленная и корявая, но я знала, что Валентин Игоревич по-другому не умеет. Координаты Родиной я получила через две минуты и, поблагодарив Подгорного и из вежливости справившись о его детях-внуках, вышла из здания регионального управления ФСБ.