Убийство церемониймейстера - Николай Свечин Страница 23

Общее число лиц, входящих в придворный мир, таким образом, незначительно. Сто семьдесят придворных чинов, почти восемьсот придворных кавалеров, сто состоящих в должности, сто десять свитских. С добавлением баб и попов – тысяча двести человек. На всю Россию.

Закрытую и пышную жизнь императорского Двора Лыков мог наблюдать только со стороны. Большая часть людей не имела и такой возможности. Когда сыщик неожиданно для себя был сделан камер-юнкером, он явился на пару больших выходов из любопытства. Дворянин во втором поколении, видавший виды «решительный человек» был разочарован. Громоздкий этикет, множество архаичных, бессмысленных ритуалов, какая-то затхлость во всем. Замкнутое общество с гипертрофированным самомнением. И очень скучно. А люди вокруг! Заведя обязательные знакомства, сыщик поразился уровню общения. Любимым тоном придворной беседы оказалась ирония. Высокомерная, но при этом поверхностная и даже примитивная. Алексей много общался с чиновной бюрократией и знал ей цену. Там в ходу были личности умные и трудолюбивые. Даже талантливые – ведь есть же талант администратора! А при Дворе оказалось не так. Кругозор гвардейского ротмистра или шталмейстера весь умещался в рамках великосветской болтовни. Никто из здешних завсегдатаев сроду не совершил настоящего дела и был к нему негоден. Но смело судил и выносил приговоры. Причем они звучали как оценка сверху, как истина в высшей инстанции! От человека, способного делать лишь долги…

Лыков вспомнил свое первое появление в Зимнем дворце. Предстоял так называемый большой выход. Суть его в том, что императорская чета в сопровождении членов фамилии выходит из своих внутренних покоев. Соединяется с толпой придворных и длинной гусеницей шествует залами дворца. В конце шествия служится молебен или следует представление царственной чете, и все возвращаются обратно. Вот и все действо. Но внутри этого нехитрого спектакля было скрыто множество мизансцен. Новичку, как Лыков, было непросто в них разобраться, и он все время попадал впросак. Сразу же он встал не на свое место, к нему подбежал церемониймейстер и указал на ошибку. С тех пор сыщик невзлюбил этих ребят…

Главное чаяние пришедших в Зимний дворец – проникнуть «за кавалергардов». Караул лейб-гвардии Кавалергардского полка ставится перед входом в Концертный зал. Туда пускают строго определенный круг людей. Это придворные дамы, придворные чины и кавалеры Двора, статс-секретари Его Величества, сенаторы, члены Государственного совета, кавалеры двух высших орденов империи (Андрея Первозванного и Георгия первой и второй степеней), почетные опекуны, министры и свитские военные. Все эти люди в орденах и лентах слоняются по огромному залу, болтают и косятся на боковую дверь. Придворные мундиры не менялись с 1855 года и поражают театральностью. Есть даже господа в белых кюлотах, застегивающихся под коленями, в белых шелковых чулках и черных туфлях. На людях пожилого возраста это смотрится совсем уж комично…

Боковая дверь ведет в Малахитовую гостиную, ближайшую к царским покоям. В ней имеют право находиться лишь члены царской фамилии. Оттуда и начнется выход. У двери топчется огромный негр – официальный телохранитель государя.

Многолюдные толпы собираются на больших выходах. Это происходит в двунадесятые праздники и именины членов фамилии. Малые выходы случаются чаще, но туда Лыкову вход заказан. Не по чину! К ним допускаются только придворные дамы, генералы и офицеры свиты, а также первые чины Двора. Из вторых чинов приглашены лишь избранные – гофмаршал и обер-церемониймейстер.

Напряжение в Концертном зале возрастает. Незаметно, по безмолвной команде, появляются восемь или девять мужчин с особыми жезлами в руках – церемониймейстеры. Они выстраиваются в середине зала в две шеренги, образуя проход для царя с царицей. И начинают негромко постукивать своими жезлами-тросточками по паркету. Это призыв всем расходиться на обе стороны. Кто-то не слышит его, кто-то увлечен разговором и не двигается с места. Стук становится все сильнее, все требовательнее. В центр галереи выходят два обер-церемониймейстера и принимаются буквально расталкивать нарядную толпу. Наконец проход создан и охраняется людьми с жезлами. Тогда распахивается заветная дверь, и выходят государь с государыней, а следом – прочие члены фамилии.

Хлопотами Экспедиции церемониальных дел в зале выстраивается сложная колонна. Цель выхода – дойти всем вместе до Большой церкви (вариант – до Большого тронного зала) и вернуться затем обратно. По маршруту расположены залы: Николаевский, Аванзал, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый и Пикетный. Из последнего путь либо к алтарю, либо к трону. Если цель выхода – Большая церковь, то в ней служат молебен. В храм допускаются лишь члены августейшей фамилии и наиболее важные сановники, прочая толпа терпеливо ждет снаружи. Если же приходят в Георгиевский зал, он же Большой тронный, то там порядок другой. Все участники колонны представляются государю, быстро проходя перед ним, а тот благосклонно-безразлично кивает. Пройдя парадом, вереница людей разворачивается и следует обратно.

Места в этой живой гусенице тоже строго регламентированы. Гофмаршалы наблюдают, чтобы никто не влез без очереди. Открывают шествие придворные чины и кавалеры – они самые многочисленные. Люди идут попарно, выстроившись по старшинству рангов с учетом старшинства орденов. Тут от гофмаршалов требуется особое искусство, чтобы не нарушить ранжир; случаются и скандалы. Сразу после кавалеров, чуть отступив, следует императорская чета. Справа и на шаг сзади – министр Двора и уделов. Далее почетное дежурство: генерал-адъютант, генерал-майор свиты и флигель-адъютант. Только после них встают члены императорской фамилии. Эти выстроены согласно порядку престолонаследия. За великими князьями следуют члены Госсовета, министры, сенаторы и свита. Замыкают шествие придворные дамы. Зрелище выходит яркое. Усыпанные орденами военные и придворные мундиры, голые плечи и яркие платья дам, всюду бриллианты и золотое шитье…

В залах на пути следования толпятся те, кому допуска «за кавалергардов» не полагается. В Николаевском зале стоят генералы и офицеры гвардии, в Петровском – послы и посланники, в Гербовом – городские дамы и гражданские чины первых пяти классов. Иногда зовут городского голову и именитое купечество – этим отведен Фельдмаршальский зал. Все зрители с завистью смотрят на счастливчиков. А те упиваются своей избранностью. Это культивируемое чувство превосходства – потому лишь, что на тебе мундир с галунами, – покоробило Алексея. Когда он явился на свой первый выход, то сначала не мог понять его сути. Сотни взрослых, занятых людей проводят несколько часов, занимаясь явной бессмыслицей. Сыщик оценил первую приманку, когда вышел с колонной из Концертного зала. По ходу шествия стояли большие тузы. И, словно простолюдины, провожали обладателей галунов недобрыми взглядами…

Второй смысл открылся Алексею чуть позже. В Большом тронном зале, когда толпа дефилировала перед государем, он не всегда был безразличным. Кому-то Александр Александрович коротко кивал, кому-то улыбался, а иным даже говорил несколько слов. Два-три счастливчика удостоились целого разговора – и колонна послушно ждала. Отойдя от государя, такой баловень принимал поздравления. Перед ним заискивали, переспрашивали каждый оборот речи. А Лыкову Его Величество так и не кивнул.