Прятки со смертью - Бекки Мастерман Страница 23

По мосту прошла машина, направляясь на запад. Достаточно быстро.

Этап второй. Я снова надела садовые перчатки, забралась в фургон, собираясь обыскать тело на предмет ключей, но мне повезло. Он оставил их в замке зажигания, чтобы удрать как можно скорее. Я проверила мост — нет ли гостей, и отделение для перчаток — нет ли бумажника, страховки, регистрационного свидетельства машины, чего-нибудь, что помогло бы установить его личность и породить вопросы. Все, что я нашла, — это конверт из плотной, желтоватой бумаги, двадцать на двадцать пять, провалившийся между водительским сиденьем и консолью переключения передач. Я бросила его на землю у фургона, чтобы на него случайно не попала кровь.

Вернулась к задней части фургона и открыла дверцу маленького шкафчика, прикрученного к стенке. Среди прочего хлама мне попалась розовая коробка «Кукла Барби», о принадлежности которой я старалась не думать, и канцелярский нож. То, что надо. Выдвинув лезвие, макнула в кровь, сделала несколько пробных порезов на запястьях трупа и бросила его рядом с телом, будто бы он сам себе вскрыл артерию.

Я едва не забыла свою тросточку, лежавшую в одном из желобов, но на необработанном дереве пятна крови теперь так и останутся.

Помня о том, что каждая секунда для меня — упущенный шанс, я тщательно огляделась в поисках любых доказательств моего пребывания здесь. Как будто все чисто.

Этап третий. Забралась на водительское сиденье и внимательно посмотрела вокруг, не наблюдает ли кто за мной. Убедившись, что берег пуст, запустила двигатель и вывела фургон на грунтовку, бежавшую по краю берега. К счастью, русло и дорога резко поворачивали влево, и я ехала вдоль изгиба, пока не убедилась, что машину теперь не будет видно с моста, у которого, как известно, я обычно собираю камни. Повезло еще и в том, что здесь берег реки был высок и обрывист.

Я осторожно подвела фургон вплотную к краю обрыва, где виднелся просвет между мескитовыми деревьями, которые упорно цеплялись за почву, несмотря на эрозию песка под ними. Когда же почувствовала, что колеса с водительской стороны начали опасно провисать, то, не выключая скорости, дернула ручной тормоз, перелезла через консоль и выбралась через пассажирскую дверь. На левом берегу реки было бы сподручнее: я смогла бы надавить на газ тростью. Вместо этого отпустила тормоз, толкнула открытую пассажирскую дверь и мысленно помолилась за силу, которая мне понадобится, и за то, чтобы фургон не только полетел вниз, но и опрокинулся: кувыркание машины при падении объяснит состояние трупа.

Сработало. Минивэн пролетел около двух с половиной метров до русла реки и перевернулся так, что к моменту удара о мягкий песок оказался на крыше; двигатель продолжал урчать. Сдерживая дыхание и биение сердца, я стояла достаточно долго, прислушиваясь, не заметил ли кто из случайных свидетелей происшествие и не бежит ли с криками к сухому руслу. Не было слышно ни звука, кроме одного запоздалого глухого удара, словно мешок с цементом свалился в задней части фургона. Тело подонка, сообразила я, которое, наверное, за что-то зацепилось, потом упало.

Чуть меньше пятнадцати минут заняло у меня путешествие от точки принятия решения к точке невозврата.

В идеале, прежде чем вэн обнаружат, пройдет минимум неделя: разложение и активность насекомых уничтожат порезанную артерию. Если нет, произошедшее может быть квалифицировано как самоубийство некоего Джона Доу. Вряд ли будут смотреть так уж тщательно и, скорее всего, не установят, что некоторые порезы нанесены уже посмертно: покойника поместят в морозилку морга, и никто о нем не спросит.

Без обуви я осторожно вернулась к месту встречи, оставляя следы, которые говорили только о моем присутствии в старом русле, но таща за собой рюкзак, чтобы стереть следы насильника у моста. Это привело меня к месту недолгой стоянки фургона, и я увидела на песке конверт. Терять время, изучая содержимое, или унести его отсюда — оба действия были рискованными. Я подобрала конверт и положила в рюкзак.

Когда я закинула рюкзак на плечо, то обратила внимание, что он легче, чем обычно. До того как появился преступник, я пробыла в старом русле минут десять и успела подобрать с полдюжины камней. Когда вернусь домой после столь долгого отсутствия и с такими жалкими трофеями, наверняка будут вопросы. Я взяла розовый кварц и еще несколько камней.

Этап четвертый. Вместо того чтобы возвращаться по главной дороге, я потащилась вверх по руслу ярдов сто мимо моста и пересекла Лаго-дель-Оро-Парквей. Утренний час пик миновал, поэтому вероятность того, что здесь еще могли проехать десяток машин, так же как надежда на помощь их пассажиров, была призрачной. Так что, если другая женщина оказалась бы там внизу, сейчас она бы уже лежала в фургоне с переломанными костями. А поскольку внизу случилась я, переломанным оказался мужик. Это меня слегка утешало.

Другие женщины. К несчастью, я нечаянно заставила замолчать ублюдка, прежде чем смогла выяснить все о них — этих других. Но более важно то, что новых жертв уже не будет.

Прислушиваясь к своему неровному дыханию и пытаясь на некоторое время очистить рассудок от недавно маячившей совсем рядом смерти, я снова взглянула на недалекие, в трех милях к востоку, горы. В их пурпурной, таинственной величавости было что-то необъяснимо притягательное и грозное. Именно то, что я когда-то, будучи наивным молодым агентом, и собиралась защищать.

Я перебралась через ручьи, отделяющие Лаго-дель-Оро-Парквей от окраины моего жилого микрорайона. Всего четверть мили по прямой, но по бездорожью. Ноги соскальзывали на гальке склона узкого ливнестока, а спину сводило судорогой, когда приходилось втыкать тросточку, чтобы вскарабкаться дальше. И таких уступов было шесть, каждый выше предыдущего, так что, оглядываясь на самой вершине, можно увидеть крохотную долину, которую в скалах высекла река за тысячелетие.

И больше здесь не было ничего — ничего, кроме пустынной низкорослой растительности, подсвеченной кое-где оранжево-красными цветами на макушках ферокактусов, и следов подков. Моей нервной системе, похоже, не удалось выйти из состояния повышенной боевой готовности. Напряженно вглядываясь сквозь ветви чахлого деревца в даль, за склоны пологих холмов, я держала наготове трость и стояла на цыпочках. Каждый звук, от рева мотоцикла на дороге, что бежала параллельно моему маршруту, до шороха кролика в кустах, будил нерв на шее.

Я могла бы обезвредить его в старом русле и затем вызвать подмогу. Так и надо было сделать.

Десятипроцентная влажность и дегидратация начали действовать на меня: чуть кружилась голова и подташнивало. Рубашка уже высохла, немного задубев от впитавшейся крови. Я жутко хотела пить, но не могла разомкнуть губ, опасаясь, что вместе с водой в меня попадут частички его крови: несколько капель, скорее всего, скопилось в уголках рта, а парень однозначно был чем-нибудь инфицирован.

Когда подошла к последнему перед домом ручью и стала забираться вверх по склону, я, несмотря на тошноту, закопала окровавленную тросточку в мягком песке, где ее, скорее всего, не смоет следующим ливнем.

Покончив с этим, принялась натягивать рюкзак на плечо и вспомнила о конверте. Немного любопытно, что там внутри, но надо поскорее добраться до дома и вымыться, только чтобы Карло не видел меня.