Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс Страница 23

Она облегченно улыбнулась:

— Конечно. На второй этаж по лестнице. Боюсь, тот, что внизу, временно не работает.

Я неуклюже поднялся наверх. Взглянув налево, я увидел спальню Вона, чего, честно говоря, предпочел бы не видеть, — бледно-серые стены, дальняя оклеена яркими однотонными обоями. Как там это называется — «особенная стена»? Голова бы разболелась, доведись мне тут спать.

А вот и туалет. Естественно, мне вовсе не было туда нужно. Я просто ждал ее.

Я прикрыл дверь, глядя на аккуратную бежевую плитку и гадая, как давно Вон ее положил — недавно, судя по едва заметному запаху шпаклевки, — и на блестящие хромированные краны, наверняка стоившие небольшое состояние.

«Одри, Одри», — подумал я, словно мог заставить девушку подняться по лестнице, используя ее имя как заклинания.

Я взглянул на аккуратно расставленные на подоконнике туалетные принадлежности, все без исключения мужские: шампунь, гель для душа, бритва и какая-то чудовищная фирменная пена для бритья, окислившаяся у основания. Никаких дорогих профессиональных шампуней, никаких духов, никакой косметики.

Снова открыв дверь, я пересек коридор и вошел в спальню Вона. И опять-таки она оказалась полностью мужской. В углу даже стоял тренажер, вид которого вызвал у меня смех. Я представил, как Вон занимается на нем до седьмого пота, накачивая мускулы на животе. Хотя вряд ли он вообще им пользовался.

Значит, прелестная Одри еще сюда не переехала. Впрочем, и бывала она в этом доме нечасто, иначе здесь уже появились бы какие-то ее вещи, а я не видел ни одной. А вдруг, подумал я, в каком-нибудь ящике у Вона лежат ее трусики, может быть, какие-нибудь особенные… Которые она надевает только для него, только когда собирается с ним потрахаться?

— Все в порядке?

Одри стояла за моей спиной. Я не слышал, как она поднялась по лестнице.

— Все отлично, — улыбнулся я, поворачиваясь к ней.

— Что вы делаете? — прямо спросила она.

— Хотел узнать, переехали ли вы сюда, — ответил я, выбрав правду.

Если бы сюда поднялся Вон, я бы сделал какое-нибудь замечание насчет обоев. Но пришла Одри, и валять дурака не было никакого смысла. Она пришла, потому что я ее позвал, дал понять, чего от нее хочу. И вот она здесь, рядом со мной, совсем близко, даже ближе, чем требуется.

— Могли бы просто спросить. В любом случае — нет, — тихо сказала она.

Грудь ее тяжело вздымалась от одышки.

— Почему же? — поинтересовался я, делая маленький шаг в ее сторону.

Она отступила назад. Ах, значит, еще слишком рано? Я поторопился? Надо бы вести себя поосторожнее, помягче, чтобы ее не напугать. Она стоила любых усилий, стоила того, чтобы ее добиваться.

— У меня есть жилье, — сказала она со странным выражением на лице.

Это был явно не ответ. Зачем она регистрировалась на сайте знакомств, если не хотела серьезных отношений? Ведь все женщины хотят партнера с домом, куда можно переехать, замужества, детей? Если только она не искала чего-то другого. Если только она не искала просто секса.

Я снова посмотрел ей в глаза и не отвел взгляд.

Она не двинулась с места.

Ага, сопротивляется! Мне это понравилось. Мне нравилось иметь дело с достойным противником. Я ободряюще ей улыбнулся.

— Одри, куда принести кофе?

— Иду! — крикнула она, не сводя с меня глаз.

Голос ее звучал ровно, словно у робота, выражение лица невозможно было прочитать. Привлек ли я ее? Хотелось ли ей, чтобы я ее поцеловал? А если я ее поцелую — что она станет делать?

— Вы…

— Что? — прошептал я, облизывая губы. — Что — я?

— Вы чертовски странный человек, Колин, — ответила она, повернулась и спустилась по лестнице, ни разу не оглянувшись.

Ах ты, Вон! Сейчас я с радостью бы его убил. Я бы схватил его за горло и придушил. Если бы нас не прервали, она наверняка была бы моей. Она хотела меня.

Я пошел следом, ощущая в воздухе ее запах. Она была так близко. Как же мне хотелось, чтобы она уступила! Но, возможно, в следующий раз согласится. Только бы застать ее одну, найти повод с ней встретиться…

Она вернулась на кухню к Вону. Они о чем-то перешептывались, и я напряг слух, думая, что она может сказать что-то полезное — будто она ни с того ни с сего повела себя не так, как следовало бы, будто на нее вдруг что-то нашло, — но ничего такого не услышал. Просто приглушенный разговор двоих, пытающихся не ссориться, когда их могут подслушать другие.

Откинувшись на спинку кожаного дивана, я выпил еще вина. Через десять минут я извинился, вызвал такси и уехал. Вечер оказался не столь занимательным, как я надеялся, к тому же возникла очередная дилемма: сперва мне хотелось женщину, потом я понял, что женщина мне вообще не нужна, а потом стало ясно, что я снова ее хочу, но на этот раз не любую, а только одну. Только Одри.

Час спустя в одиночестве собственного дома, разрядив наконец сладостное напряжение, уже казавшееся невыносимым, я начал думать, как мне ее завоевать. Смогу ли я сделать так, чтобы она перевела взгляд с Вона на меня? И что нужно сделать, чтобы она меня захотела?

Ночью я просыпаюсь. Естественно, мне снилась Одри. Она была здесь, в моей комнате, и Вон тоже, судя по всему, для того, чтобы раздеть ее для меня. Я лежал навзничь на кровати, прикрыв лишь лодыжки. Вон привел ее ко мне, словно ценную добычу, словно приносимую в жертву девственницу, и в ответ на мой разрешающий кивок начал постепенно снимать с нее одежду. Она стояла неподвижно, и лицо ее не выражало ничего, кроме бесконечной скуки, — вряд ли это можно назвать как-то иначе. Она смотрела прямо на меня, но глаза ее словно не видели. Она здесь потому, что у нее нет иного выхода, а не по собственной воле. Мне не нравилось, когда кого-то к чему-то принуждали силой, но само ее присутствие неудержимо меня возбуждало.

— Одри, — проговорил я во сне, но даже тогда она не взглянула в мою сторону.

Вид у нее был угрюмый и усталый, словно у капризного ребенка, которого оторвали от игры и заставили заниматься работой по дому.

Вон стянул с нее колготки — колготки, не чулки, конечно же не чулки; как я мог представить нечто столь притягательное на ее прекрасных стройных ногах? — и по очереди поднял каждую ее ногу, словно подковывающий лошадь кузнец, снял нейлон со ступни и отложил колготки в сторону, словно сброшенную кожу.

Она осталась в бюстгальтере и трусиках, никак друг к другу не подходивших, — бюстгальтер серый, с дырой в кружевах, а трусики большие и черные. Одетая, в кухне у Вона она казалась, возможно, не умопомрачительно красивой, но, вне всякого сомнения, сексуальной. В любом случае она была достаточно привлекательна, чтобы возбудить во мне страсть. Но сейчас, во сне, все потускнело. Ее каштановые волосы уже не падали сверкающими волнами на плечи — они приобрели коричневатый оттенок и висели тощими космами. Лицо ее посерело, глаза стали грязно-голубыми. От былой привлекательности не осталось и следа.