Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино - Михаил Март Страница 23

— Глаша осталась заложницей. Будь я один, меня бы выпустить не рискнули, любимая жена в качестве гарантии осталась.

— Куда едем?

— Мне нужно посмотреть эти адреса. Как теперь выглядят улицы и дома.

Павел достал из кармана листок и передал генералу, а тот шоферу.

— Ну рассказывай, Павел. Два года не слышал твоего голоса.

— Внедрение прошло планово. Дважды чуть было свои не расстреляли. Пронесло. Попал в школу Абвера «Гюрза». Пригород Кракова. Закончил с отличием, оставили инструктором. Готовлю диверсантов. Списки в тайнике — Воронцово поле, три. Почтовый ящик на девятой квартире. Дом пустой. Подчеркнутых в списке не трогать до поры до времени, они из моих групп. Самые опасные помечены галочками, их надо ликвидировать.

— Как это скажется на тебе?

— Пронесет. В школе шесть инструкторов, они выделены в отдельный список. В свою группу отъявленных отщепенцев я не брал.

— Тебе нужен радист?

— Не нужен. У немцев высокоточные пеленгаторы, из собранных ими передатчиков можно музей создать. Есть три надежных адреса в Кракове. Донесения будут лежать под каменными решетками. Есть у них газета объявлений, где печатают сведения о свадьбах, помолвках, похоронах и репертуар кинотеатров. Двенадцать полос, более трех сотен заметок. Три фамилии. Каждая соответствует своему адресу. Такой-то такой-то объявляет о помолвке с такой-то такой-то. Значит, сообщение уже лежит по нужному адресу. Все адреса и фамилии в отдельном реестре, заберете на Воронцовом поле. Если встретите одну из фамилий в некрологе, значит, квартира засвечена.

— Неплохо придумано.

— Отправьте пару надежных людей в Краков. Обо мне они ничего не должны знать.

— Сколько у тебя своих людей?

— Трое. Из них двое немцев. Очень надежны. Вне подозрений. Один из них — шофер начальника школы, он и будет объезжать нужные адреса.

— Где школа набирает свой контингент?

— В концентрационных лагерях. Я сам туда езжу со своим куратором. В оккупированных зонах желающих служить фюреру хватает. На территории Польши пять школ Абвера, специализирующихся на советском направлении. Места расположения засекречены, но, думаю, удастся их вычислить. Мне доверяют, выдали немецкий мундир и присвоили звание лейтенанта.

— Как переходил линию фронта?

— В наглую. Под шквальным огнем с обеих сторон.

— Головой рискуешь…

— По-другому нельзя. Из докладной записки все поймете.

— А документы?

— Немцы делают не только документы, но и деньги, и хлебные карточки — используют наших специалистов, и все получается на высоком уровне. Они заботятся о своих диверсантах. Я прошел восемь адресов под носом у главного управления. Сейчас отправляют несколько групп в Бобруйск. Проверьте, почему их интересует этот район больше других.

— Тут и проверять нечего, все знаю.

Разговаривая с генералом контрразведки, Павел внимательно поглядывал в окна машины. Об этих улицах и домах его будут расспрашивать, но он не успел их обойти — потерял время на звонки и кружение вокруг места с телефоном-автоматом.

— Когда возвращаешься, Паша?

— Прямо сейчас.

— Мы можем переправить тебя надежным каналом.

— Чем легче переход, тем хуже для меня. Я выполнил трудное и важное задание и должен вернуться тем же путем, каким ушел.

— Под пулями?

— Пронесет. Вы же знаете, товарищ генерал, русское авось надежней всего на свете.

— Береги себя, Павел.

— Рад бы, но не всегда получается.

Павел Клубнев, он же Андрей Костинский, он же Гельмут Штутт перешел линию фронта, минуя партизанские леса, болота, линию огня и вернулся на базу с пустяковой царапиной на плече, оборванный и обессиленный. Встретили его, как героя, но все же трое суток проверяли, допрашивали — мурыжили.

В конце концов вынесли решение — лейтенанта Гельмута Штутта наградить и произвести в капитаны. Через месяц на новом мундире Штутта красовался железный крест третьей степени за храбрость.