Нежная душа урода - Анатолий Ярмолюк Страница 23

— Я не молчу, я вспоминаю. Кажется, до сих пор никто ко мне не приходил, чтобы просто поддержать и утешить. Приходят для того, чтобы позвать меня среди ночи на работу, чтобы выпить, иногда приходят, верней, пытаются прийти преступники для переговоров либо чтобы запугать меня или купить… а вот так, как вы, — нет, не припомню. Если ваши слова искренни, то — спасибо.

— Знаете, а вы совсем не похожи на сыщика. По крайней мере, в моем представлении. Ой, потух свет! Надо же!

— Да, потух. Думается, это надолго. Как вы сказали — не похож на сыщика? Во-первых, вы это мне уже говорили — сегодня утром. А во-вторых, это потому, что сейчас я никакой не сыщик.

— Да-да. Сейчас вы просто усталый человек, которого мне хочется погладить по голове.

— Вы и это мне уже говорили. Сегодня утром по телефону.

— Я помню…

Напоенная дождем и ночным ветром тьма царила над миром. И в этой тьме я и моя собеседница были всего лишь голосами — стремящимися навстречу друг другу.

— Вы знаете, у меня есть давняя странная привычка — давать прозвища всем моим собеседникам, случайным и неслучайным знакомым. Хотите знать, какое прозвище я вам дал сегодня?

— Конечно же хочу! Очень хочу!

— Осенняя Женщина.

— Осенняя Женщина?

— Вам не нравится?

— Что вы! Очень нравится! Осенняя Женщина… это удивительно! Но все же — почему именно так?

— Не знаю. Может, из-за вашего имени. Отчего-то оно мне всегда напоминало осень. Ксения… Светлое и немножко грустное имя. Как осень. А может, из-за чего-то другого… из-за цвета волос, из-за глаз… Или из-за того, что мы познакомились накануне осени… Не знаю.

— Осенняя Женщина… Как красиво и таинственно. Я запомню. Спасибо.

— За что же?

— За прозвище, разумеется.

Мы опять замолчали, и молчание это вовсе не тяготило ни меня, ни, по-моему, мою позднюю гостью.

— Скажите, — нарушила молчание гостья, — а ваша жена…

— Невеста, — прервал я. — Хотя в моем возрасте довольно-таки странно употреблять это слово…

— Пускай так — невеста. Почему она ушла? Конечно, если вы сочтете мой вопрос бестактным, то, во-первых, заранее простите, а во-вторых, можете не отвечать. Я, разумеется, не обижусь.

— Как по-вашему, почему люди уходят друг от друга?

— Да-да… Скажите, вам больно из-за того, что она ушла?

— Сегодня я уже пытался найти ответ на этот вопрос — для самого себя. Знаете, не больно. Теперь уж мне впору опасаться за то, что вы сочтете меня безнравственным человеком, но — не больно. Какое-то горькое облегчение в душе — и больше ничего.

— Горькое облегчение… Это хорошо сказано — горькое облегчение…

— Как чувствую, так и сказал.

— Да-да… Я еще хотела спросить о вашем сердце…

— А что — мое сердце? Сердце как сердце — пройдет.

— Ну разумеется, пройдет! Покой, отсутствие отрицательных эмоций, тщательный уход — и пройдет.

— Покой, отсутствие отрицательных эмоций… Ох, Ксюшенька…

— Вы впервые назвали меня по имени. Не по имени-отчеству, а просто по имени…

— Разве?

— Да-да. И мне это очень приятно. Как вы выразились, когда меня допрашивали, — будто цветком по душе. Ну, я пойду. Времени уже, наверно, часов десять.

— Половина одиннадцатого, — сказал я, вглядываясь в свой светящийся циферблат.

— Ну, вот видите. Пока дойду, будет уже и половина двенадцатого…

— Вас кто-то дома ждет?

— Нет, но…

— В таком случае — одно из двух: либо я провожаю вас до самого жилища, либо…

— Либо — что?

— У меня — две изолированные комнаты. Одна — в вашем распоряжении до самого утра. Там имеется прекрасный диван, так что…

— Я просто не знаю… как-то неловко, и вообще…

— Ручаюсь, — сказал я, — что никакого «вообще» не будет. Тем более что на дверях — внушительный запор…

— Ну, коли запор… — сказала моя гостья и рассмеялась, а вслед за ней рассмеялся и я сам.

— Знаете, — сказал я, смеясь, — оказывается, вы — обыкновенная женщина. Сказать честно, меня это вдохновляет.

— Вдохновляет — на что? — по-прежнему смеясь, спросила Ксения.

— Ну, например, на то, чтобы накормить вас ужином. Было бы свинством с моей стороны отправить вас в комнату «с запором» на голодный желудок.

— Это уж точно… то есть я не насчет свинства, а насчет моего голодного желудка.

— В таком случае — немного терпения. Где-то тут была свеча… сейчас мы ее зажжем и пойдем на кухню. Там имеется холодильник и, сдается мне, что-то в холодильнике. Заранее прошу прощения за скудность меню.

— Ну что вы…

— Подержите, пожалуйста, свечу. Ну-ка, что у нас там имеется? Ага! Еще раз ага, и еще раз… И, кроме того, полбутылки вина. Как вы относитесь к полубутылке вина?

— В общем, положительно…

— Ну, тогда замечательно! У нас будет ужин при свечах.

— При одной свече.

— При одной свече. Прошу. Еще раз не обессудьте за убогость ассортимента.

Водрузив свечу посреди стола, мы сели ужинать. Мы ели и пили вино, старательно не глядя друг на друга. Горела свеча, черный ночной ветер срывал с невидимых деревьев листву, листва подлетала к окну и мягко билась о стекла, будто это были разлапистые бабочки, примчавшиеся из некоего мира на одинокий огонек нашей свечи…

— Спасибо, — сказала Ксения. — Будьте добры, проводите меня до той самой комнаты с запором на дверях… Спасибо. Спокойной ночи.

— И вам тоже, — сказал я. — Во сколько вас завтра разбудить?

— В семь.

— Хорошо. Я постучу условленным стуком. Скажем, таким: чижик-пыжик, где ты был…

— Я буду ждать вашего стука. Буду спать — и ждать…

— Возьмите с собой свечу и спички. Мало ли что…

— А вы как же?

— А я — как летучая мышь…

— Спокойной ночи, летучая мышь.

— Спокойной ночи, Осенняя Женщина.

Судя по звуку, она все-таки заперла дверь. Усмехнувшись, я пробрался к дивану, разделся, лег и почти моментально заснул. Удивительное дело, но на этот раз мне не снились ставшие уже привычными сны, и оттого, вероятно, и сердце мое меня не беспокоило. Несколько раз за ночь я все же просыпался, но не от боли, а из-за того, что каждый раз мне чудилось чье-то дыхание. Я удивленно поднимал голову, ошалело ею встряхивал и тут же припоминал, что в соседней комнате спит моя неожиданная гостья — Осенняя Женщина, которую на самом деле звать Ксенией. Разумеется, сквозь затворенную дверь я не мог ничего слышать, но вместе с тем каким-то непостижимым образом я все же слышал — и это вселяло в душу доселе неведомое ощущение покоя и какой-то логической завершенности мироздания. «Вот, — думал я, — в соседней комнате спит удивительная женщина по имени Ксения, а по прозвищу Осенняя Женщина. А на дворе — ночь, и на часах — всего только половина четвертого утра…»