Швейцарские горки - Александр Звягинцев Страница 23

О самооговоре могут свидетельствовать: эмоциональная возбужденность, навязчивые уверения в честности признания, схематичность, заученность показаний.

Ледников довольно быстро добрался до Остермундигена. Вышел из машины на соседней улице и решил дойти до дома Жени пешком. Свернув за угол он огляделся. За домом после ареста Абрамова мог следить не только приходящий к соседу напротив таинственный садовник, но и полиция. Тут могли дежурить и журналисты, слетевшиеся на скандал, а могли маячить и агенты спецслужб, причем и иностранных, и российских.

От перекрестка до дома Жени было метров шестьдесят. Никого не было видно, но по обеим сторонам улицы стояло несколько машин, из которых вполне могло вестись наблюдение. Подумав немного, Ледников решил зайти с тыла — там можно было перемахнуть через ограду незаметно. Получилось, на его взгляд, стремительно и элегантно. Осталось так же незаметно войти в сам дом. К счастью, дверь была открыта, так что стучать не пришлось.

Женю он нашел в большой комнате. Она лежала на диване, укрывшись пледом. Увидев Ледникова, она даже не пошевелилась. Просто продолжала лежать и смотреть на него глазами, в которых застыл ужас. Кажется, она даже не удивилась его неожиданному появлению. Наконец, с трудом выговорила:

— Это я во всем виновата.

А потом уже заторопилась, заговорила быстро, взахлеб:

— Аня меня предупреждала, а я… Я не поверила. Нет, это неправда! Я просто не захотела поверить. Мне так хотелось, чтобы отец приехал и со всем разобрался, что я не захотела задуматься… Это я, все я!

Женя вдруг откинула плед и вскочила на ноги. Нервно прошлась по комнате, потом села, обхватив себя руками за плечи.

— Какая я дура!

— Женя вы можете объяснить, что случилось? — подчеркнуто рассудительно спросил Ледников. — Когда она вас предупреждала? О чем?

Женя посмотрела на него затравленными глазами.

— Она сказала: позвони отцу и скажи, что ему сейчас сюда не надо ехать.

— Когда? Когда она это сказала?

— Когда звонила последний раз… Помните, я вам рассказывала…

— Это когда рядом с ней была женщина, говорившая по-английски?

Женя закрыла глаза и кивнула.

— А почему? Почему ему не надо было ехать? Она не объяснила?

— Нет, она спешила. Я подумала тогда, что когда она приедет, мы поговорим об этом. А она не приехала… И я… Понимаете, я не то чтобы забыла, а просто не хотела об этом думать… Боялась. Нет, я уговорила себя, что она сказала это, потому что была уверена — решит все проблемы сама. А теперь мне кажется… Она подозревала, что может случиться с отцом. И хотела, чтобы я его предупредила. А я…

Она еще словно договаривала что-то про себя, когда раздался звонок.

— Вы кого-то ждете?

— Я?.. Ах, да! Это Руслан Несторович, он обещал что-то узнать про папу! Я сейчас!

Она метнулась к двери и выскочила во двор. Вот оно значит как, подумал Ледников.

Разумовская знала, что Абрамову в Берне что-то грозит. Знала или подозревала? Тут есть разница. И вот еще что важно — когда она предупреждала Женю, рядом с ней была женщина, с которой она говорила по-английски. То есть эта женщина могла все слышать. Или могла сама сообщить Разумовской об опасности. То есть она могла быть врагом или союзником… Кстати, и Альмезов, видимо, подозревал, что случившееся с Разумовской может быть как-то связано с делом Абрамова. Иначе зачем бы он подсовывал досье на него?

Господин Сухоцкий, который что-то темпераментно объяснял Жене, увидев Ледникова, пришел в явное недоумение, которое он даже не пытался скрыть. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Женя, представьте меня вашему гостю, — обернулся Сухоцкий к Жене.

— Простите, Руслан Несторович, я как-то забыла, что вы не знакомы. Валентин Константинович Ледников — друг Ани Разумовской. Близкий друг.

Сухоцкий протянул Ледникову руку и негромко сказал:

— Примите мои соболезнования, Валентин Константинович. То, что случилось, это ужасная трагедия. Ужасная! Госпожа Разумовская так много сделала для Жени, когда она осталась тут одна, и вдруг эта катастрофа…

— Валентин Константинович считает, что авария могла быть не случайной, — сказала Женя. Но было видно, что теперь все ее мысли заняты арестом отца.

— Не случайной? — поразился Сухоцкий. — То есть вы хотите сказать, что это было покушение?

— Просто в этой истории есть какие-то непонятные мне моменты, — уклончиво ответил Ледников. — Меня это не устраивает.

— Странно… Но ведь полиция, кажется, все установила? Разве нет?

— Иногда появляются новые обстоятельства, — уклончиво ответил Ледников. — Извините, мне надо идти.

— А что же вы собираетесь предпринять, если ваши подозрения подтвердятся?

— Ну, можно будет заставить полицию вернуться к расследованию, — нехотя объяснил Ледников.

— Заставить? Но как?

— Пока еще не знаю. Мне пора. Да и вам с Женей нужно многое обсудить.

Что-то раздражало Ледникова в господине Сухоцком. Что именно? Почему? Но думать об этом не хотелось.