Бархатный губернатор - Фридрих Незнанский Страница 23

Кто– то очень умный хорошо рассчитал, разгоняя и расчленяя боевые организации при органах безопасности. Таких организаций по боеспособности, организованности и подготовке не было и не будет ни в одной стране, включая Штаты. А на следующий день, после откровенной беседы с Потаповым, Маркуша сдался окончательно. Постепенно он пришел к мысли, что занимается делом даже полезным для государства и народа. Припомнив знаменитое выражение тридцатых годов «лес рубят -щепки летят», и вовсе успокоился. После того как Колесниченко стал губернатором края, Маркуша получил должность начальника краевого УВД и надел генеральские погоны, а еще через некоторое время он был приглашен на дачу губернатора, где его поджидали старые знакомые – Юрий Андреевич Потапов, генерал-лейтенант внутренних войск из Москвы Кадарчук, Никита Макеев, сверкавший новыми полковничьими погонами, хозяин дачи и прокурор края Власенко Григорий Анисимович, присутствию которого Маркуша обрадовался особенно, потому что совершенно не предполагал его увидеть. Позднее в черном «линкольне» и в сопровождении двух машин с охраной подъехали еще двое. Один из них, худой, костистый, с пронзительным взглядом, за весь вечер произнес лишь две-три незначительные фразы, остальное время сидел молча. Второй, кругленький, головастый и плешивый, говорил много и все по делу. В тот вечер был решен вопрос о создании КАКТа, был пущен первый пробный шар по созданию в крае новой теневой власти во главе с руководителями мафиозных структур. Маркуша это хорошо понял, хотя присутствующие ни разу не упомянули слово «мафия». Да и как не понять, если генеральным директором КАКТа назначался вор в законе Миша Муссолини.

«Кто этот худой?» – спросил Маркуша у прокурора, когда они возвращались домой. «Крест», – усмехнулся Власенко.

Маркуша никогда не видел самого, пожалуй, крупного авторитета уголовного мира Креста, но слышал о нем много. «Чудны дела твои, Господи», – только и смог ответить Маркуша.

Таким образом, в крае возник крепкий кулак, главенствующую роль в котором играла вся верхушка власти: губернатор, прокурор и начальники ФСБ и УВД. А вскоре у всех, как грибы после дождя, выросли загородные особняки, оформленные на жен и детей. Появились дорогие автомобили, и потихоньку начали капать доллары на закрытые счета швейцарских банков. Конечно, в иные времена всех четверых за белы рученьки – и в Княж-погост, но в том-то и дело, что настали другие времена, их времена. И то сказать, царьками они были лишь в своем крае и по большому счету являлись пешками в крупной игре, потому что у московских боссов и особняки были пошикарнее, и счета покрупнее, у некоторых лежали в загранбанках счетики уже с девятью ноликами. А коли в столице грабят, то им-то сам Бог велел. Именно они, московские воротилы разных мастей, замы, помы, министры и генералы армий, и были надежнейшей защитой для людей рангом пониже, но тем не менее вносящих свою, и немалую, лепту в разорение страны.

В кабинет вошел помощник.

– Звонил из Татарки старший лейтенант Сидорчук, – доложил он.

– И что?

– По всем приметам Коршуна скрывает Байбак.

– Об этом можно догадаться и сидя в кабинете! – нахмурился генерал.

– Я так понял, что Сидорчук прощупывает почву. Чует кошка, чье мясо съела!

– Если еще раз позвонит, передай, пусть не трясется за свою шкуру. Байбак скрывать никого не будет. Ни Коршуна, ни какую другую птицу. Мне необходимо знать, что случилось с Коршуном и при нем ли оружие. Крайний срок – утро. Ты переночуешь здесь. А я поехал.

Но уехать сразу Маркуше не пришлось. Зазвонил телефон.

– Сидишь? – раздался в трубке знакомый голос начальника управления ФСБ Макеева. – И я сижу.

– И что высидел?

– Человека, похожего на Супруна, вчера видели на станции Канглы.

– В котором часу?

– Поздним вечером. В электричку не сел, хотя она была последней. Спустился с перрона и пошел по путям в сторону товарняка. Товарняк тронулся. А на станцию человек не вернулся.

– Кто видел-то?

– Бомж местный. Днюет и ночует на вокзале. Разглядел он человека хорошо, потому что подходил к ларьку, где Супрун что-то покупал.

– Ну и новость ты мне преподнес, – кисло улыбнулся Маркуша. – Полагаешь, уехал на товарняке?

– А на чем же?

– Выяснил, куда ушел товарняк?

– В Ростов.

– Если этот человек действительно Супрун, то дела наши, Никита, хуже губернаторских… Если еще что узнаешь – звони, я буду дома.

– Все будет ясно денька через два.

– Ты так считаешь?

– Проявится. Или в Ростове, или здесь, или в столице. Ты бы брякнул шефу.

– И что скажу? Нет, дорогой. Хочешь, брякни сам. Обрадуй. До встречи.

Макеев оказался прав. Через два дня из Москвы пришло сообщение, что Супрун Федор Степанович в Москве, имел встречу с заместителем Генерального прокурора России Меркуловым, остановился в квартире писательского дома в Лаврушинском переулке. А на третий день сообщили новость потревожнее: все следственные дела по убийствам кандидатов в губернаторы края будет вести Генеральная прокуратура, а конкретно – старший следователь по особо важным делам Турецкий Александр Борисович, которому даны на то большие полномочия.

Володька Байбаков по кличке Байбак не был ни вором в законе, ни просто вором, более того, он даже не сидел в тюрьмах, однако авторитет в Татарке имел непререкаемый. И на то были свои причины. Он был парнем спортивным, занимался профессионально, по карате, к примеру, выступал за Россию, имел разряды и по боксу, и по самбо. Однажды, вернувшись с очередных соревнований, он узнал, что убит его друг Жора Захарян. Володька начал разбираться и вскоре вышел на Женьку Француза, который вместе со своей кодлой держал Татарку в ежовых рукавицах. Быть может, и стерпел бы Володька, но дело было в том, что при отъезде он отдал все свои наличные деньги (сорок пять тысяч долларов) Захаряну, с которым решил начать деловые отношения. В один из вечеров Володька и заявился к Французу, в его богатый особняк на отшибе села. «Друга не вернешь, – с ходу начал он. – А деньги, пятьдесят кусков, возврати, Француз». «А ху-ху не хо-хо?!» – развеселился пахан. «Я не шучу. И вернешь мне не сорок пять, а полтинник. Пять кусков пойдут на памятник». Тут уж Женька развеселился по-настоящему, так и покатился со смеху, следом за ним раскатился и охранник, здоровенный амбал со вставными золотыми зубами. Но хохотали они недолго. Через несколько мгновений и пахан – гроза и негласный хозяин Татарки Француз, и амбал с золотыми зубами рядком лежали на шкуре белого медведя. А их оружие – ТТ и пистолет-автомат, были в руках Володьки. Первым очухался Француз, оперся на руку, стараясь подняться, и тут же, вскрикнув, снова упал. «Вывих. Потерпи», – сказал Володька, резко дергая руку Француза. Дождавшись, когда пахан снова придет в себя, строго произнес: «Я жду». Француз поднялся, сел за стол, открыл ящик и молча бросил пачку долларов. «С ним что?» – кивнул он на охранника. «Лечить будут. И очень долго», – отсчитывая положенную ему сумму, ответил Володька. Вероятно, все обошлось бы по-тихому, но в это время в комнату ворвался охранник, вызванный Французом через сигнальное устройство, спрятанное в ящике стола. Этот хохотать не стал, сразу автомат навскидку. Но и Байбак не дремал. Неуловимым, кошачьим движением он перехватил Француза, и пули, пущенные охранником, впились в тело пахана. Ответным действием Володьки был единственный выстрел из ТТ в голову охранника.