Интервью под прицелом - Фридрих Незнанский Страница 23

Не добившись встречи с Красниковым, члены комиссии пытались пробиться выше. Но его начальники тем более были недоступны, а подчиненные просто отказывались разговаривать, отправляя членов комиссии к начальству.

По этому замкнутому кругу можно было бегать вечно.

Рафальский и Силкины разослали в главные газеты и журналы страны и на центральные телевизионные каналы письма, где описывали сложившуюся в Москве ситуацию с медикаментами. Но всем без исключения журналистам известно, что поток писем с жалобами на инопланетян, которые «облучают мозг», ежегодно увеличивается весной и осенью. Ну да, тарелки так и кружат над головами, а тут какой-то бездоказательный бред по поводу военнослужащих высоких чинов, которые сдают подотчетные им заброшенные ангары в аренду мошенникам. Инопланетяне и те большего внимания заслуживают.

Впрочем, из одной московской газеты пришел по крайней мере стандартный официальный ответ в три строчки. Сообщали, что сигнал получен, благодарили за информацию и обещали провести журналистское расследование, когда будет возможность. Но текст письма пенсионеров опубликован не был. Да и разоблачительных материалов никаких Елисей Тимофеевич в газете не обнаружил.

Одно из первых писем, сигнализирующих о нарушениях, было написано и отправлено самим Голобродским на имя директора аптечного департамента Афанасия Пахомова. Но здесь вообще только молчание было ему ответом. Хотя общественник прекрасно знал, что подобное обращение не может не послужить основанием для тщательной проверки всего ведомства.

Вот и выходило, что помочь в расследовании может только партизанская выходка Зоси, устроившейся администратором на Центральную аптечную базу. Если ее начальник и правда замешан в махинациях и фальсификациях с лекарственными препаратами, то невестке Силкиных просто опасно там находиться. Но другого выхода нет. Устанавливать слежку за Тоцкой невозможно: та ездит на роскошных автомобилях, наверняка у нее есть и охранники. Действительно, разве горстка пенсионеров может противостоять преступлениям, которые совершаются с таким размахом…

Создав специальную комиссию по делу Тоцкой, отставной полковник не забывал и о других общественных делах.

Нежная весна в Москве была в самом разгаре. Первые дни майских праздников выдались на редкость теплыми и солнечными, еще не показалась и первая листва на деревьях, но тепло было, как летом. Город скинул зимние одежки и усиленно готовился к весеннему празднику. Шумиха, которая была устроена властями в связи с приближающимся юбилейным праздником Победы в Великой Отечественной войне, была не по душе ветерану войны и труда Голобродскому.

9 Мая — это был один из его самых любимых праздников, однако слишком показательны и бесполезны были подготовительные мероприятия. Раньше его и других ветеранов накануне Дня Победы обязательно звали в школы, где старики делились с подрастающим поколением своим знанием «жизни и смерти». (Так Елисей Тимофеевич называл эти встречи.) А теперь о них вспоминали, когда кому-то из властей предержащих или тех, кто только намеревался прийти к власти, требовался повод устроить показательную благотворительную акцию. Голобродский терпеть не мог, когда его используют, тем более когда используют великую историю его великой страны — для достижения каких-то выгод или сомнительных целей.

Тем более накануне Дня Победы активизировались мошенники различной окраски. Оказывается, социально незащищенные пенсионеры, ветераны и инвалиды — вполне подходящая часть населения. Подходящая в смысле отъема денег. В конце апреля комиссии, деятельностью которой руководил Голобродский, удалось раскрыть ряд афер, когда под предлогом «подарков от префектуры» в дома ветеранов проникали мелкие воришки. Пока старики искали свои паспорта и пенсионные удостоверения, аферисты выглядывали, где хозяева квартиры хранят деньги, а потом просили стакан воды. Хозяин выходил на кухню, приносил воду, короче говоря, отсутствовал в комнате максимум минуты две, но этого хватало, чтобы по уходе визитеров обнаружить пропажу всех своих сбережений (как правило, речь шла о «похоронных деньгах», больная тема, особенно для одиноких стариков). Стоит ли говорить, что никаких подарков ветеранам не доставалось. Компанию воришек удалось поймать достаточно легко, когда к подполковнику Рафальскому пришли гости «с доброй вестью от префектуры». Ефим Борисович был уже в курсе подобного мошенничества и незаметно для гостей просто вызвал милицию. А до ее прихода задерживал гостей мнимой забывчивостью и «старческой болтовней»: делал вид, что не помнит, где спрятал ветеранскую «ксиву», зато вспомнил множество фронтовых баек. И, заслушавшись, неудачливые мошенники попросту не успели ретироваться.

Вообще, само слово «подарки» накануне Дня Победы все чаще принимало для ветеранов издевательский оттенок. Довольно было случаев, когда подарки, напоминающие подачки (килограмм гречневой крупы, пачка чаю и вафельный тортик), даже и не разносились по домам, а за ними требовалось идти в ЖЭК, или в префектуру, или на праздничный концерт в обязательном порядке. Даже неходячие инвалиды войны были обязаны за подарком явиться лично — согласно каким-то административным распоряжениям. Что уж тут говорить — даже бюрократия времен Советского Союза не доходила до таких тонких извращений.

Голобродский терялся — он не понимал, какой смысл жаловаться властям, когда он видел, что творили эти самые власти. Чего стоит одна только монетизация, когда у стариков отобрали, казалось бы, копеечные, но на самом деле столь важные льготы. Ладно, по крайней мере, в Москве мэр компенсировал транспортные расходы. Но то, что творилось сейчас в аптечной системе, требовало действительно серьезного разбирательства, даже если не брать во внимание махинации Тоцкой.

Сам-то Елисей Тимофеевич с достаточной долей пренебрежения относился как к рекомендациям врачей, так и к медикаментам. Он считал себя совершенно здоровым стариком, но прекрасно понимал, что многие его ровесники несут в аптеки свои последние копейки, что списки льготных лекарств чуть ли не ежедневно сокращаются. Что явно кто-то из чиновников берет большие «откаты» с поставщиков, потому что официально выделяемые суммы на жизненно важные лекарственные препараты совершенно не соответствовали тому, что наблюдалось на прилавках аптек. Казалось бы, все просто. Все льготники и тяжелобольные состоят на учете в органах здравоохранения по месту жительства, в префектуры направляются списки с указанием количества необходимых препаратов, выделяется бюджет на их приобретение. И проблема решена. Однако медикаментов на всех почему-то всегда не хватало. Или их приобретали по более высоким ценам, а значит, в меньших количествах, или их разворовывали еще по пути в аптеки. Конечно, по коммерческим ценам необходимые лекарства можно было найти в любое время суток и в любой аптеке, но не всем это было по карману.

С одной стороны, ветерана войны беспокоило, что он со товарищи играют в самодеятельность, но с другой — иных вариантов на данный момент не было. Доверху было не достучаться, только и оставалось действовать собственными силами.

— Мы еще повоюем! Рано нас на пенсию списали! — неоднократно повторял бодрый старик в поисках справедливости. — Мы еще наведем порядок, есть порох в пороховницах!