Фельдмаршал должен умереть - Богдан Сушинский Страница 23

— Исключено, — буквально прорычал Скорцени своим камнедробильным басом.

— Тем не менее, сегодня он говорил по этому поводу с «Вольфшанце».

— Муссолини или Вольф?

— Муссолини, естественно. Подробностей не знаю, но ясно, Что речь шла о вас.

«Об операции «Бристольская дева» обергруппенфюреру ничего не известно, — лихорадочно соображал Скорцени. — Во всяком случае, на первом этапе, на этапе самих поисков, он не должен был знать о ней. Тогда откуда утечка информации?».

Еще раз прислушайтесь к доброму совету, синьора Петаччи, смените своих информаторов. Что же касается упомянутого вами разговора Муссолини, только не с Вольфшанце», а с Берлином, то по моей просьбе он договорился с Кальтенбруннером о том, что мне будет предоставлено еще несколько суток для небольшой развлекательной поездки.

— На Корсику, — игриво повела бедрами итальянка. — Обожаю этот остров, ведь это родина Бонапарта.

— Правда, звонить должен был не сам дуче, а кто-то из адъютантов или секретарей.

— Якобы для того, чтобы оставить вас при ставке дуче. Но это так, для дезинформации противника. На самом же деле вас, как никогда раньше, тянет на Корсику, обер-диверсант рейха, туда, поближе… Впрочем, чувствую, что к серьезному разговору на эту тему вы пока что не готовы, — сжалилась над ним Кларета. — Поэтому вернёмся к дуче. Вы согласны со мной? — потянулась через стол Кларета, примирительно прикасаясь пальцами к его руке. Это был жест мольбы.

— В чём?

— В том, что у Италии должен быть один «герой нации». Только один. И этим героем навсегда должен остаться дуче Муссолини.

— А почему вас вдруг так заклинило на его героизме, Кларета? Что происходит?!

— Видите ли, сейчас, когда мы оказались вне стен Рима, приходится учитывать буквально всё, любое обстоятельство, на которое в былые времена, возможно, никто и не обратил бы внимания. Теперь же мы, по существу, являемся изгнанниками Рима. — Женщина вновь притронулась кончиками пальцев к руке штурмбаннфюрера, в которой он держал рюмку с коньяком, и грустно, с извиняющимся видом, улыбнулась.

— Но и в Риме кое-кто тоже чувствует себя изгнанником.

— Уже нет, — решительно и жестко возразила Кларета. — Ситуация изменилась. Теперь те, в Риме, чувствуют себя в седле, так что мы свое время упустили. Хотя поначалу, когда дуче только вернулся в Италию после побега из горнолыжного отеля «Кампо Императоре», при дворе короля дарило полное смятение. Время настолько упущено, штурмбаннфюрер, что теперь уже мы вынуждены говорить самим себе правду.

Кларета поднялась, и Скорцени направился вслед за ней, чтобы проводить. Однако у двери, ведущей в гостиную, женщина так резко и неожиданно остановилась, что чуть было не уткнулась в грудь Отто.

— Только ради бога, не увлекайтесь, Скорцени! — страх, с которым она взмолилась об этом, не мог быть поддельным. — Вы же понимаете, что здесь это ни к чему не приведет, — почти шепотом доверилась она гостю. Здесь — ни к чему. Конечно, можно было бы рискнуть…

— Можно было бы?

— А что — нет? У наших офицеров это называется: «Походный вариант»… Когда они предаются ласкам с женщинами при любых возможных условиях. У вас это называется по-иному? — Не ожидая ответа, женщина вновь сдержанно улыбнулась и едва Заметным движением провела пальцами по его руке.

— Походная любовь везде называется походной.

«Кажется, она у меня доиграется! — мелькнуло в возбужденном сознании Скорцени. — Это будет один из самых походных, Прямо таки маршевых вариантов…».

— К тому же опасность исходит не только от Муссолини. Мне известно, какие чувства испытывает к вам княгиня Сардони.

Скорцени наткнулся на её слова, как на копье телохранителя, И замер. Кларета заметила это, реакция мужчины явно импонировала ей.

— Княгиня Сардони?

— Мария-Виктория, — с кокетливым ехидством подтвердила наложница несостоявшегося властелина мира. Но при этом Игриво скосила глазки, давая понять, что с её стороны тайна сия разглашению не подлежит.

— А что, собственно, вам известно о княгине Сардони? — насторожился штурмбаннфюрер.

— Всё, — победно развела руками Кларета, с озорным триумфом взирая на поверженного диверсанта. — Абсолютно всё! Даже то, что княгиня, с которой вы сдружились еще во время операции по похищению Муссолини и с которой вместе готовили похищение папы римского, уже знает о вашем появлении здесь и очень надеется, что я сумею уговорить вас навестить виллу «Орнезия».

— Так это вы должны уговорить меня встретиться с княгиней Сардони?! — интрига, которая по всем канонам подобных встреч уже, казалось, давно исчерпала себя, теперь вдруг приобретала новый виток и совершенно иной сюжет.

— О том, каким несносным грубияном вы способны представать перед женщинами, княгиня мне уже поведала. Не пытайтесь выглядеть еще ужаснее.

— Она никогда не говорила, что дружна с вами. Хотя любая другая не удержалась бы, чтобы не похвастаться таким знакомством.

— Любая другая — да. Но не княгиня… — повертела головой Кларета. — Эта способна молчать.

— Уж не она ли исполняла роль связной между вами и заместителем министра внутренних дел?

— Наконец-то!

— О чем вы?

— Просто я давно ждала этого вопроса. Вы ведь спросили искренне?

— А как еще можно спрашивать о таком?

— Теперь я уверена, что это не княгиня Сардони выдала мою тайну.

— Какую еще тайну? — рассеянно спросил обер-диверсант рейха.

— Относительно информации, связанной с Муссолини.

— Не она, конечно. Да и виделись мы с ней давно. У меня появились более надёжные источники. Остальное вам известно.

— А вот мне она рассказала всё. Ну, почти всё, — тотчас же исправила свою оплошность Кларета. — Кое-что я, правда, узнала не по её воле.

— Что и заставило затем княгиню разоткровенничаться с вами. То есть вы сумели принудить её к этому.

— Вот видите, а вы ни с того ни с сего напали на меня: «Замените своих информаторов! Замените информаторов!». Оказывается, они тоже кое-чего стоят.

— Наше величие в непобедимости наших врагов. В непобедимости… побеждаемых нами врагов.

— Фюрер любит такие высказывания.

— Ничего подобного. «Наше величие — в непобедимости наших врагов!» — отныне это мой родовой девиз.

* * *

— Кто это приходил к вам, наш генерал? — возникла в проёме двери Альбина, как только провела гостя.

— Бывший сослуживец. Решил проведать.

— «Бывший сослуживец» из гестапо, решивший проведать, чтобы любезно вручить вам ампулу с ядом, — почти злорадно прокомментировала «Двухнедельная Генеральша».