Тайна древнего саркофага - Елена Басманова Страница 23

Мура и Брунгильда с трудом сдерживали радость – как-никак, а развлечение в летний дождливый вечер. Они, стараясь сохранять невозмутимость, все же успели сбегать к зеркалу и убедиться в своей привлекательности. Конечно, Брунгильде пришлось слегка поправить пышные русые волосы, а Мура своей темной косой осталась вполне довольна, лишь припудрила веснушки. Полина Тихоновна с Елизаветой Викентьевной тоже не пренебрегли возможностью прихорошиться.

Доктор и профессор заметили небольшую суету и, поглядев друг на друга, многозначительно усмехнулись. Женщины никогда не устают вносить дополнительные штрихи в свой и без того совершенный облик.

Примерно через полчаса на дорожке, ведущей к дому, показался граф Сантамери. Он глядел под ноги и старался переступать разлившиеся лужи и ручейки воды. В одной руке он держал большой черный зонт, другой прижимал к груди три бутылки шампанского.

Глаша пошла открыть дверь. Оказавшийся уже на крыльце под навесом гость, тщательно вытирая ноги о коврик, приговаривал немного виновато:

– Не хочется вас беспокоить, но, право, мне не с кем разделить свою радость.

Граф был одет в темный костюм, сочное серебро шелкового жилета наполовину закрывало белую сорочку со стоячим воротником, уголки которого были загнуты вниз. Изящный галстук довершал наряд француза.

– Рад вас приветствовать, дорогие соседи! – Черные глаза возбужденно блестели. – Простите, что нарушил ваш покой.

Он вручил Глаше три бутылки шампанского, и она прижала их к груди, еще не решив, что с ними делать. Руки графа освободились, и он подошел к поднявшимся из-за шахматного столика мужчинам, чтобы обменяться с ними рукопожатием. Затем поцеловал ручки дамам.

– Милости просим, господин граф, садитесь, – слегка наклонила голову Елизавета Викентьевна. – В честь чего ваше шампанское?

– Я хотел бы просить вас разделить со мной радость, – граф не мог сдержать улыбку. – Я получил хорошее известие, дело мое обещает скоро разрешиться самым благоприятным образом.

– О каком деле вы говорите? – Николай Николаевич покосился на шампанское и сделал Глаше знак, чтобы поставила его на стол.

– Я ведь приехал в Петербург в связи с одним очень важным делом. – Рене наконец уселся на стул, все еще не глядя на барышень, слегка задетых отсутствием интереса к ним.

– А где же ваша подопечная – милая Зинаида Львовна? – спросила Мура, чтобы обратить на себя внимание.

Граф перевел на нее посерьезневший взгляд, учтиво и почти незаметно поклонился:

– Зинаида Львовна, по моим сведениям, находится в Петербурге. Впрочем, не знаю, придется ли мне еще играть роль ее пажа – у меня создалось ощущение, что я не способен скрасить ее досуг.

– А приедет ли она еще сюда? – поинтересовалась Брунгильда.

– Точно ответить не могу. Зинаида Львовна – человек сложный, неожиданный, с перепадами настроения. Может быть, и появится – дача снятa на весь сезон, – хотя дачная тишина Зинаиде Львовне не по нраву.

– А вы, милый Рене, вы остаетесь? – спросила Елизавета Викентьевна.

– К сожалению, мадам, вряд ли, – галантно ответил гость, – дело мое близится к концу. Я имею в виду не коммерческие интересы, которые, как вы понимаете, остаются и впредь, а личные. Теперь я уже могу вам поведать о них, тем более что сегодня я встречался с господином де Монтебелло, французским послом, он меня очень обнадежил. Можем ли мы по этому поводу выпить немного шампанского?

– Глаша, принесите бокалы, – попросил профессор Муромцев, с сожалением отставляя шахматы. – В чем же состоит ваше дело, граф?

– Я вам уже рассказывал, что мои предки были связаны с Россией и некоторые из них подолгу здесь жили. Но подробностей вы не знаете. В частности мой прадед общался с графом Строгановым, оба они проявляли интерес к старинным вещам, к предметам, свидетельствующим о древних культурах. Одна из драгоценных реликвий коллекции деда оказалась в руках графа Строганова. Мой отец перед кончиной поведал мне о ней и завещал ее разыскать и вернуть во Францию.

– Какая необыкновенная история! – воскликнула Брунгильда. Живая заинтересованность, отразившаяся на ее выразительном лице, ровный доброжелательный свет голубых глаз не могли оставить графа равнодушным – и он тепло улыбнулся прекрасной девушке.

– И вы ее нашли, вашу реликвию? – спросила Мура.

– И да и нет. Сначала я попросил французского посла выяснить ее местонахождение. Что он и сделал – только после этого я приехал в Петербург. Посол обещал найти возможность убедить потомков графа Строганова вернуть мне драгоценную для меня вещь.

Профессор самолично разлил шампанское по бокалам, принесенным Глашей.

– Если вы ее получите то за это действительно стоит выпить шампанского! – Профессор Муромцев ожидал продолжения рассказа.

– Обладатели реликвии, – продолжил Рене, – долго отказывались даже говорить о ее возвращении. Но теперь ситуация изменилась, и они, скорее всего, расстанутся с ней. И надежда получить ее возрастает. Завтра я ее увижу.

– Ну что ж, милый Рене, поздравляем вас! – искренне улыбнулась взволнованному графу Елизавета Викентьевна и, подняв бокал, встала и пригубила вино.

Вслед за Елизаветой Викентьевной и остальные стоя выпили за удачу графа.

– Семейные ценности – самые важные ценности для человека, хорошо, что вы не забыли о завещании отца, – одобрила действия графа Полина Тихоновна, уже усевшись на свой стул и держа в руках бокал с недопитым шампанским.

– Такое событие можно отметить и водочкой, – предложил профессор. – Найдется в этом доме хорошая закуска?

– Только холодная, горячее еще не готово. Потерпите немного, сейчас Глаша соберет на стол. И почему это люди, занимающиеся техникой, не думают о бедных женщинах? – шутливо подхватила Елизавета Викентьевна. – Изобрели бы какую-нибудь чудесную печку, которая бы за пять минут могла сварить или поджарить.

– И чтобы не надо было возиться с дровами или углем, – предложила Полина Тихоновна.

– А знаете что, друзья мои, одна такая чудо-печь уже есть, – улыбнулся Рене, – для нее не надо ни угля, ни газа, ни бензина. А работает она на электричестве. Ее ходят смотреть все приезжие в Париже. Ее установили в прошлом году в ресторане «Фериа». Я сам туда заходил и видел электрические бифштексы и электрическое рагу.

– И неужели люди не боятся есть электрическую пищу? – удивилась Брунгильда.

– Нет, едят, да еще и хвалят, – обворожительно-застенчиво улыбнулся Рене. – Я, правда, не рискнул. Для работы печи требуется ток силой в триста пятьдесят амперов, а напряжение – четыреста пятьдесят килоуаттов в час.

– Боюсь, в России подобное чудо появится не скоро, – огорченно вздохнул профессор, – очень много предрассудков, люди пока боятся электрического тока.