Осенний мадригал - Чингиз Абдуллаев Страница 23

— Для него это было своего рода хобби. Вместо наркотиков илиигры в карты. Умная женщина никогда бы не стала с ним встречаться. Вы бы виделиего пустые глаза. Он двух слов связно сказать не мог, а как только в егоприсутствии начинали говорить об искусстве или культуре, он сразу исчезал. Хотясчитался чуть ли не новым Мольером, писал сатирические пьесы для театра. Я всевремя удивляюсь уровню наших писателей. Не знать мировой литературы, ачувствовать себя столь амбициозно! Это, наверно, от невежества…

— Не нужно судить столь категорично, — предостерег Дронго. —Значит, Парвиз приставал к вам? Или к супруге Анвера Самедова, своегодвоюродного брата?

— Он был непорядочным человеком, — уставшим голосомпризналась она, — но меня он не интересовал. Пошляк с повадками шулера. Такоймелкий провинциальный мошенник. Я слишком много читала в молодости, чтобы такойнедалекий человек мне мог понравиться. Мой муж был на голову выше его. И я этовсегда чувствовала. А все попытки Парвиза приударить за мной решительноотвергала. Он сразу понял, что ему не стоит об этом даже заикаться. Знаете, ккакому выводу я пришла? Мужчина чувствует, с какой женщиной ему будет удобно.Он, как охотник, чувствует жертву. Если женщина дает какие-то сигналы,отзывается на его жесты, — значит, она готова сдаться. А если он сразу получаеттвердый отпор, то понимает бесперспективность дальнейших шагов. Хотявстречаются и особо назойливые типы. Но и здесь все зависит от женщины. Еслиона допускает мысль о встрече, то мужчина готов удвоить, утроить свои усилия. Аесли нет — он сразу теряет интерес.

— Он приставал к вам?

— Пытался заигрывать, хотя очень боялся мужа. Все делалдостаточно осторожно, под видом дурацких шуточек. Но я сразу поставила его наместо. Нет, он понял давно, что у него ничего не получится.

— А с кем получилось?

— Не знаю. Если вы имеете в виду Гюзель, то возможно, но яне уверена. Он ей нравился. Знаете, она училась на филологическом факультете, аон там был своего рода кумиром, известным журналистом, писал сценарии. Явидела, что ей нравились его шутки. Но не более того. В присутствии своихдвоюродных братьев он всегда вел себя очень пристойно. Наверно, боялся выдатьсебя.

— Но они могли встречаться?

Она замолчала. Снова закусила губу. И наконец решительносказала:

— Возможно, могли. Но я не думаю, что встречались. Он былслишком труслив, а она слишком осторожна. Не знаю, не мне судить.

— Вы не виделись с ней со вчерашнего дня?

— Нет, не виделась. Труп увезли ночью, и сейчас муж пытаетсяполучить разрешение, чтобы завтра были похороны. Тело нужно забрать из морга иобмыть в мечети, чтобы затем объявить родственникам о начале похорон.

— Почему она не пришла, как вы думаете?

— Не знаю. Может, ее не пустил Анвер. Может, она сама незахотела. Это было тягостное зрелище. Его мать чуть не умерла от горя. Онасидела на кровати и шаталась из стороны в сторону. Мне было ее так жалко… Ижена у него молодая, она сидела в углу и плакала. Хотя я знаю, что они жили впоследние годы не очень хорошо.

— Почему?

— Я же говорила — он был увлекающимся человеком.

— А почему у них не было детей? Ведь ему было уже затридцать?

— Вас и это интересует? — Она вздохнула. — Почему вы неспросили об этом у моего мужа или у его старшего брата?

— Спрашивал, но они не сказали. По-моему, даже обиделись.

— Ну и правильно обиделись! Я вам не должна этого говорить,но могу сказать. Кажется, он серьезно болел, когда был в Москве. Говорят, что унего вообще не будет детей. Именно поэтому мой муж и его старший брат такнервно реагировали на ваши вопросы. Вы же знаете местные традиции: когда умужчины нет продолжателя рода, это всегда неприятно, а когда у него вообще нетдетей, это вообще подозрительно.

Она взглянула на часы и сообщила:

— Мне надо идти к матери. Что вы теперь думаете делать? Высможете найти убийцу?

— Вчера ваш супруг запретил мне искать убийцу, а потомследователь посоветовал вообще не заниматься этим делом.

— И что вы решили? Может, убийцу и не нужно искать?

— Думаю, что они не правы. Ведь меня просили приехать именновы, и я дал вам слово. Телефонного хулигана я уже нашел, значит, мне осталосьнайти убийцу. Если, конечно, вы этого хотите.

— Не знаю, — призналась она, — может, хочу, а может быть,нет. Хотя, наверно, мне нужно, чтобы вы его нашли. Или ее. Мне так будетспокойнее жить. Вы меня понимаете?

— Вполне.

Она поднялась. Он встал почти одновременно с ней.

— Завтра, наверно, будут похороны, — печально сказала она, —и мы не сможем увидеться.

— А где остались ваши женщины?

— Пока на даче. Завтра утром они приедут в город.Родственники решили, что будет лучше, если женщины приедут только завтра утром.

— Мне нужно поговорить с вашими женщинами. С женой и матерьюпогибшего, с женой Анвера Самедова и их кухаркой. Это можно устроить?

— Нет, невозможно, — убежденно сказала она. И повторила: —Никак невозможно. Мать Парвиза сейчас в таком состоянии, что с ней лучше неразговаривать. У жены все время истерика. А к своей семье Анвер вас и неподпустит. Не представляю, как вы можете с ними встретиться.

— И тем не менее мне нужно с ними переговорить. Возможно,они видели неизвестного или что-то знают. Я слышал, как Анвер кричал на жену,что она во всем виновата.

— Тогда тем более он не пустит вас в свой дом. Честноеслово, я не знаю, как вам помочь. Но если вы все-таки сможете найти убийцу, топостарайтесь это сделать.

— Хорошо, — кивнул он, — постараюсь что-нибудь придумать.Спасибо. — Он протянул ей руку.

— Третий поцелуй за один день — это, по-вашему, слишкоммного? — спросила она и, не дожидаясь ответа, вдруг притянула его к себе. Наэтот раз поцелуй был дольше обычного.

— Дайте мне номер вашего мобильника, — попросила она.

Он продиктовал номер.

— До свидания, — прошептала гостья и, повернувшись, вышла изкабинета, уже не оглядываясь.

Дронго устало опустился в кресло. Она ему очень нравилась,но некие врожденные моральные нормы мешали ему назначить следующую встречу. Онопасался и за ее репутацию, и за возможную в дальнейшем связь. Он вообще боялсяпрочных связей, предпочитая оставаться в одиночестве. И хотя в его жизнисуществовали Джил и сын, он по-прежнему жил один, возвращаясь в свою московскуюквартиру, наполненную тишиной.