Шаги в пустоте - Юлия Лавряшина Страница 23

– Конечно, кретин, – выдохнула я с облегчением. – Шуточки у тебя…

– А это что – святое?

Мне сразу расхотелось смеяться:

– Ну да. Святое. Это одна из любимых маминых книг.

Внутри у Ромки тотчас что-то погасло, даже глаза перестали блестеть. И до меня дошло, что его скрытая тоска по отцу сродни моей. Только мое горе, по крайней мере, окаменело памятником, а Ромку терзает еще и неизвестность: что с его отцом? Предал или погиб? И что лучше?

Такая неуспокоенность не могла случиться в моей жизни – мама ни за что не бросила бы меня. Даже ради Артура Логова. Правда, поверить в то, что Артур мог заставлять ее отказаться от меня, так же невозможно…

В Ромкином случае все было иначе. И мне не хотелось бы оказаться на его месте, даже если б Артур отыскал друга детства. Почему этот неведомый мне Павел не поступил как мужчина? Не сел рядом с сыном и не объяснил по-человечески: люди иногда перестают любить друг друга, но это вовсе не значит, что они перестают любить и своих детей… Ну, что-то вроде этого.

Если честно, я понятия не имею, как и о чем отцы беседуют со своими детьми, и не только сыновьями. Не помню случая, чтобы мой родной папа всерьез поговорил бы со мной о чем-то… Наше общение сводилось к дурацкому стебу на тему школы, ведь он ушел из семьи, когда я в его глазах была еще ребенком и не заслуживала серьезного отношения. И сегодня, даже если б он был жив, я скорее поговорила бы по душам с Артуром, чем с ним, хоть Логов и не стал моим официальным отчимом.

Но что закон может изменить в человеческих отношениях?

* * *

– Пойдем к морю, – неожиданно предложил Ромка. – Знаешь, если где и становится легче, то с ним рядом. Может, мне податься в мореходку, как думаешь? – И сам себе ответил раньше, чем я собралась с мыслями: – Нет, не выйдет. Маму же не бросишь совсем одну…

– Нет, – согласилась я.

– Да и парк наш тоже. Надо довести его до ума.

Мы уже снова оказались на набережной – в Евпатории до всего рукой подать. Отерев мелкие капли с висков, Ромка со вздохом оглядел полный пляж, потом взглянул на тесемки от купальника, завязанные у меня на шее: сама не знаю, зачем я его надела…

– Окунуться хочется, но здесь же одна моча.

– Фу! – вырвалось у меня. – Правда, что ли?

– А ты думала… Ты хорошо плаваешь? – он оглядел меня с сомнением. – Дотянешь до буйков?

– Это вряд ли…

– Ладно, помогу. Там вода чистая. Только не хлебай, пока плывем.

– Да я говорю тебе, что не доплыву! Ты хочешь утопить меня в моче?

– Утонуть-то я тебе не дам, – заметил он. – Всяко вытащу…

Это не особенно меня успокоило, но Ромка не сдавался. Когда ему хотелось, он становился просто обворожительным. Если б я не была собой, то вполне могла бы влюбиться в него…

Он схватил меня за руку, на миг удивившись:

– Какая у тебя ручка крохотная!

– Но не слабая, – предупредила я.

То, что я всем казалась немощным существом, иногда жутко раздражало. Меньше всего мне хотелось вызывать жалость и умиление: «Ути-пути!», хотя я понимала, что в мире тысячи женщин, охотно использующих свою хрупкость. Только я была не из их числа. И меня подкупало, что Артур это понимает и ценит. Ему требовался мой интеллект, а его он считал достаточно мощным для того, чтобы сделать меня своим напарником. В его глазах я не была беспомощной девочкой, и мне хотелось, чтобы остальные относились ко мне точно так же. Если не считать тех, для кого я играла роль, выуживая информацию.

Станет ли Ромка одним из них, я пока не решила. У меня возникло ощущение, будто они с Милой из тех ребят, с кем даже такая социопатка, как я, могла бы подружиться. И в то же время мне ни на секунду не удавалось забыть, что исчезновение Павла может оказаться убийством, и каждый из них так или иначе мог быть замешан в этом деле.

Как-то Логов сказал, что в нашей работе мы должны доверять только друг другу, и я продолжала жить с этим убеждением. Мне вполне хватало существования этого единственного человека. Но сейчас почему-то было приятно, что Ромка сжимает мою руку и тащит меня за собой так уверенно, точно имеет на это право.

Мы сбежали на песок, решив не покупать топчан, зачем он нам? Ромка о чем-то поговорил с загорелым красавчиком, который был на этом пляже за главного, и оставил ему на хранение наши телефоны, шепнув мне: «Только выключи!»

– Ты всех знаешь в этом городе?

Он взглянул на меня обиженно:

– Евпатория – не деревня. Всех знать невозможно.

– Ну, извини…

– Московский снобизм проснулся?

– А в тебе сейчас завопили провинциальные комплексы?

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Потом быстро разделись и, выбрав самое малолюдное место, вошли в воду. Прогрелась она не так хорошо, как можно было ожидать в такой жаркий день, но сейчас это было даже приятно.

– Плывем до буйков, – напомнил Ромка. – А там уже можно и понырять!

– Или просто пойти ко дну…

Он ухмыльнулся, но не стал повторять, что спасет меня. Передумал?

До буйков мы не доплыли. На пляж внезапно обрушилась стена дождя холодного настолько, что у Ромки мгновенно посинели губы. Я даже испугалась:

– Эй, ты не умираешь?

Он выбил зубами мелкую дробь:

– Д-да жив пока…

Народ уже выскакивал из воды, со всех сторон доносились повизгивания и смех, и я тоже повернула к берегу. Топчаны стремительно пустели, люди неслись к выходу, похватав одежду. Где, интересно, они собирались переодеваться? Самые здравомыслящие успели заскочить в кабинки, но следующие в очереди уже походили на ртутные голограммы из фантастических фильмов.

Если бы ливень не был таким холодным, то можно было вообще не возвращаться на берег – море казалось куда теплее. Но головы наши уже окоченели, и Ромка стучал зубами все громче.

– Поплыли назад! – крикнула я. Шум дождя заглушил остальные звуки.

Кажется, Ромка что-то прокричал в ответ, но я не расслышала. Плавать спокойно, по-женски, я не любила и рассекала воду вразмашку, но сейчас так было быстрее. Наверняка Ромка мог легко обогнать меня и уже выскочить на берег, но держался рядом.

Может, я слегка запаниковала, не знаю, только на песок я выбралась совсем без сил. Ромка подхватил меня и нашу промокшую одежду и потащил куда-то. Хотя прятаться было особо негде: решетчатые навесы были покрыты полотном, больше похожим на марлю, сквозь которую просачивались капли. Струи барабанили по навесам приглушенно, как по продырявленному барабану. Но здесь хоть не поливало как из шланга…