Успеть до полуночи - Рекс Тодхантер Стаут Страница 23

Другая финалистка, Сьюзен Тешер из журнала «Часы», оказалась для репортеров недоступна, вероятно по совету своей группы поддержки. Хэролд Роллинз доступен был, но отказался давать какие-либо комментарии или информацию, лишь объяснил, по какой причине выигрыш в полмиллиона баксов стал бы для него роковым ударом судьбы. Миссис Уилок, которая питалась одними таблетками, или Филип Янгер, с его приступом тахикардии, оказались разговорчивы не меньше, чем мисс Фрейзи. Оба выразили негодование, разочарование, но проявили боевой дух и не сошлись лишь в одном вопросе.

Янгер считал, что в сложившейся ситуации единственный честный способ завершить конкурс – это разделить призовой фонд на пятерых, тогда как миссис Уилок была с ним не согласна. Она надеялась на большее, и, как она сказала, в нынешних обстоятельствах следовало бы выбросить те пять заданий, которые они получили, и взять новые, чтобы у всех были равные возможности.

Наверное, я так и закончил бы чтение «Газетт» материалом о конкурсе, раз уж мы не занимались убийством, но в кухне были только мы с Фрицем, а он не любитель болтать. Потому я еще прочитал заметку, где нашел массу фактов, о которых умолчал Кремер: что Далманн был в темно-синем костюме, что домой из «Черчилля» он приехал на такси почти в одиннадцать тридцать, что женщину, которая его обнаружила, когда пришла готовить завтрак, зовут Эльга Джонсон, что в его квартире есть две комнаты и ванная, что пуля пробила сердце и застряла в ребре, а также много других деталей, в равной степени полезных. Имя убийцы не называлось.

Расправившись с завтраком и газетами, я, как ранняя птичка, сидел в кабинете за пишущей машинкой, когда появился Сол Пензер. Сол не Мистер Америка, что понятно с первого взгляда. Нос у него раза в два больше, чем следовало бы, вид такой, будто Сол никогда не бреется, одно плечо на полдюйма выше другого, к тому же оба сутулые, а рукава у куртки слишком короткие. Но если бы я оказался на дереве, ствол которого грызла бы команда бобров, а вокруг сидели бы голодные тигры и вдруг появился бы Сол, я был бы ему рад, как никому другому. Никогда не видел, чтобы хоть что-то поставило его в тупик.

Появился он ровно в восемь и сразу отправился наверх, а я вернулся к машинке. Без пяти девять он спустился, но я этого не заметил, пока он не позвал меня из прихожей:

– Не хочешь запереть за мной дверь?

– С удовольствием. Для того и замок, чтобы от тебя запираться. – Я поднялся. – Хорошо ли позавтракал?

– Знаешь ли, хорошо.

Я вышел в прихожую и спросил:

– Нужен профессиональный совет?

– Сам знаю, что делать. – Он снимал свою куртку с вешалки. – Начну с конца и пойду к началу.

– Вот это правильно. – Я открыл ему дверь. – Если захочешь промочить горло, звони.

– Буду рад, Арчи. Ты для этого правильный парень.

– Ладно. Не снимай перчатки.

Он ушел, а я запер дверь и вернулся к машинке. Раньше я слегка обижался, если Вулф давал поручение Солу и не только мне не говорил какое, но и ему велел не рассказывать, но это дело прошлое. Теперь меня это ничуть не задевало, просто раздражало немного, так как хотелось догадаться, что бы это могло быть за задание. Я потратил минут десять, ломая голову, но потом сообразил, что пользы от этого не больше, чем от романа в стихах, и ударил по клавишам.

Скорость печати у меня зависит от настроения. Когда я в хорошей форме, могу печатать по десять страниц в час три часа подряд, а в среднем – шесть-семь и четыре-пять, если ленюсь. В то утро я не ленился, чтобы напечатать как можно больше к одиннадцати, когда Вулф спустится из оранжереи, потому что тогда для меня уже будет готова программа на день. Мешал телефон: один раз позвонил Рудольф Хансен, желавший получить отчет о проделанной работе, затем – Оливер Бафф, желавший того же; потом – Филип Янгер, желавший, чтобы я устроил ему встречу со всеми из ЛБА, и погрустневший, когда я его притормозил. Позвонил Лон Коэн из «Газетт» и спросил, не хочу ли я сообщить ему что-нибудь этакое об убийстве Далманна. Я торопился и потому не стал объяснять, что мы не занимаемся этим убийством, а сказал только, чтобы он был на связи, не спросив даже, откуда ему известно про наши контакты с ЛБА. Возможно, от мисс Фрейзи. Несмотря на все это, к одиннадцати часам я перепечатал беседы с Уилок, Тешер и Янгером и вставил лист для Роллинза.

В одиннадцать загудел лифт, и появился Вулф, пожелал мне доброго утра, прошел к своему креслу, устроился поудобнее и сказал:

– Я оставил газеты в своей комнате. Можно взять твои?

Мне следовало положить их на его стол, поскольку я знал, что он завтракает не один. Я отнес ему газеты и снова сел за машинку. Он просмотрел утреннюю почту, где были в основном рекламки и приглашения на участие в общественных слушаниях, открыл новости и с газетой в руках откинулся на спинку кресла. Это было правильно, поскольку какая-нибудь новость могла повлиять на нашу программу. Читает он медленно, и я вовсю бил по клавишам, чтобы успеть закончить к тому времени, когда он отложит газету. Было еще без десяти двенадцать, когда я вытащил из каретки последнюю страницу беседы с Роллинзом, сверил с оригиналом и только тогда посмотрел в сторону Вулфа.

Газеты он уже отодвинул и теперь с головой погрузился в «Прах красоты».

Это было серьезно. Могло оказаться даже критично. Я скрепил степлером отчеты, написал на папке «Липперт, Бафф и Асса» и положил их в нее, поднялся, поставил папку на полку в шкаф, вернулся к столу, убрал машинку и все остальное, повернулся к нему и объявил:

– Готов к действиям. Звонили Хансен и Бафф, хотели узнать, как у нас дела, а я посоветовал им не торопить события. Филип Янгер желает, чтобы вы устроили ему конференцию с ЛБА, и я сказал, что, возможно, позже. Лон Коэн хочет получить имя убийцы, желательно вместе с фотографией, к пяти часам. Это все. Готов выслушать инструкции.

Он закончил читать абзац… нет, конечно, строфу. Одним словом, что-то закончил и поднял глаза на меня поверх книги.

– Их нет, – заявил он.

– О-о! Может, завтра? На следующей неделе?

– Не знаю. Вечером мне пришла в голову одна мысль, но я не знаю.

Я посмотрел ему в лицо.

– Пробил ваш час, – с выражением произнес я. – Это самое паршивое дело, за какое вы брались. Прошло двадцать четыре часа. Почему оно еще не раскрыто? Ладно, вам хватает нервов сидеть и читать стишки, что само по себе нехорошо, но вы же еще говорите, чтобы и я делал что-то подобное… – Я встал. – Я увольняюсь.

– Я тебе не говорил читать стихи.

– Увольняюсь и еду смотреть бейсбол.

Он покачал головой:

– Ты не можешь уволиться, пока дело не закрыто, и не можешь поехать на бейсбол, потому что мне там с тобой не связаться, если ты понадобишься.

– Понадоблюсь для чего? Принести пива?

– Нет. – Он опустил книгу, сделал глубокий вдох и откинулся на спинку кресла. – Видимо, это неизбежно. Ты злишься, потому что не получил списка подвигов на сегодня. Ты, конечно же, проанализировал ситуацию, как и я. Отрадно видеть такое стремление к действию. Есть какие-нибудь предложения?