Мама, я Великан - Евгения Сергиенко Страница 23

Молча сидя рядом с Эфом, я ставлю галочки в блокноте.

Позвонить в типографию, чтобы допечатали прошлый номер журнала – сделала. Съездить в администрацию и оговорить количество гостей в зале Дома культуры – готово. Накидать сценарий и отправить его на согласование секретарю в мэрию – есть. Посмотреть статьи от коллег и скорректировать дальнейшую работу… Вместо галочки рисую грустный смайлик.

Я расстроена и зла одновременно.

Сегодня я прочитала все тексты – но выпускать их в номер категорически нельзя.

«Пишут левой пяткой»: проносится в голове голос Василий Палыча.

К сожалению, он прав.

Эф резко входит в поворот, и блокнот чуть не падает с моих колен, а лист, на котором я пишу, рвётся под пальцами.

Да блин… Что за день?!

Захлопнув блокнот, засовываю его в бардачок.

Бросаю взгляд на Эфа – он ведёт машину молча, быстро, с каменным лицом.

Тоже мне – заботливый бойфренд. Решил выставить меня сумасшедшей и не отступает от своей идеи.

Но дело не только в дотошности Эфа и расслабленности коллег. Несколько минут назад, перед самым моим уходом, Василий Палыч как бы невзначай сказал, что на дне рождения журнала мне, как его заму, нужно будет выступить с речью.

От одного слова «выступить» меня на секунду бросило в холод, а сразу после – в жар. Щеки до сих пор пылают, а сердце испуганно бьётся.

Он же знает, что я вынослива как космонавт, но лучше уж улететь в космос, чем выйти на публику!

Он знает об этом! И всё равно просит!

Точнее, не просит, а ставит перед фактом.

Стискиваю зубы от обиды.

Как сильно Василий Палыч измотался перед этими дурацкими выборами…

Я вспоминаю нашу первую встречу с главредом – неожиданную и судьбоносную. Тогда я училась в начальной школе, а Василий Палыч – папин одноклассник – пришел на один из семейных праздников и стал гвоздём вечера. Они с папой так весело вспоминали молодость, так заразительно смеялись и по-доброму подкалывали друг друга, что я сразу прониклась симпатией к новому знакомому.

Наши семейные праздники всегда проходили в тесном кругу, и присутствие на них говорило об избранности и близости к прекрасным людям – моим родителям. Но Василий Палыч сразу стал не просто близким, а каким-то очень своим, простым и тёплым.

Тогда Василий Палыч вернулся из столицы, где оставил роль рядового журналиста, и решил делать карьеру на родине. Он занял должность главного редактора городской газеты и с любовью рассказывал о своей работе. Много говорил о коллективе, который всё понимает с полуслова, рассказывал про честные статьи, за которые на его команду хотели подавать в суд, смеялся над тем, как вечны споры между журналистами, корректорами и редакторами.

Мама, как коллега по цеху, слушала с удовольствием, много улыбалась и тоже рассказывала истории о работе.

В тот вечер моя жизнь изменилась. Я смотрела на маму – отличную журналистку в прошлом, Василий Палыча – чей успех рос на глазах, папу – который был счастлив в их обществе… И решила, что журналисты – лучшие люди, а значит, я непременно стану одной из них.

– Приехали. – Эф останавливается точно на том месте, где недавно я бросила машину с вывернутым колесом…

– Отлично, – сухо бросаю ему в ответ и выхожу на дорогу.

Лес. Тропинка. Солнце ярким шаром пылает на небе и скоро начнёт закатываться за деревья.

Всё как тогда.

По спине пробегает холод…

– Возьми воду, – тихо говорю Эфу, глядя на зелёную стену леса.

Он молча поднимает руку вверх, тряхнув передо мной бутылкой воды.

– Пошли, – говорит он. – Нужно выйти к трассе, пока солнце не село. Показывай, где тут болота, дома и лоси.

– Мы идём сюда, чтобы найти планшет.

– Ага, – цинично кивает он.

Цокаю языком, выругавшись про себя.

Надеюсь, ему будет стыдно.