Любовь во время пандемии - Екатерина Островская Страница 23

– Труха? – удивился издатель.

– Вы его так хорошо знаете?

– Нет, конечно. Но этот человек иногда приходил ко мне и просил денег для своего хозяина. Не часто и не так много. И я давал. А что делать? Раньше Карен многим помогал, и все его уважают. Слава богу, она жива! Но я в любом случае здесь ни при чем. Я вообще не понимаю, за что ее могли хотеть убить?! Витю вот, потом ее! Теперь-то ясно, что эти два преступления связаны как-то. Но вы ведь детектив! Вы же сможете во всем этом разобраться? А то вдруг я буду следующим?

– Но вы-то ни при чем?

– Никоим боком! У меня вообще врагов нет! – он зачем-то перекрестился, как будто хотел уверить Бережную, что говорит чистую правду. – У Вити, может, и были какие-то финансовые претензии ко мне. По документам я ему ничего не должен. Вы верите?

– А что мне остается?

– Клянусь! А с Эмили у меня вообще все в прошлом: теперь мы как бы и не знакомы вовсе. Но она наверняка помнит, что обязана мне всем: если бы не та первая публикация, она бы вообще писать бросила…

– Что за человек ее преследовал тогда?

– Не знаю. Малеев знал, а я просто услышал, что ей угрожают, но не стал расспрашивать. Сказал, что помогу, и сам испугался, потому как чем я мог помочь? Спасибо Вите, конечно… Если честно, то мне очень страшно. Как будто в девяностые вернулся, когда вокруг один беспредел. Пару лет назад в соцсетях развернули акцию под названием «Эти прекрасные девяностые», и какие-то люди непонятно почему рассказывали, как им было хорошо тогда… Какие-то журналисты, политологи, депутаты… Говорят, что не могли надышаться свободой после коммунистической тирании. А у меня десятка два знакомых были убиты или с собой покончили… А я просто хотел выжить!

– И разбогатеть хотели, – уточнила Вера. – Что вам и удалось.

– Я пахал как вол. Как раб на галерах, без продыху.

По крайней мере, удалось понять одно: Лушник к убийству Малеева не причастен. Слишком труслив, и, возможно, делить им было нечего. Разве что Эмили Миллз, которая назвалась двадцать лет назад потомком древнего рода Осорьиных. Совпадение? Вряд ли. Значит, она знакома с банкиром. А не тот ли это преступный авторитет, от которого ее спас Седой по просьбе Вити Малеева?

Про Осорина она думала и раньше, подозревала, не зная даже, кто это, незнакомый ей и всем людям, замешанным в этой истории, оказывается все время рядом. Неужели она на правильном пути к раскрытию убийства Малеева?

Бережная вышла из лифта и остановилась, оглядывая лестничную площадку. Четыре двери: за одной теперь будет жить она, рядом квартира Михаила Борисовича Осорина, а два других апартамента свободны, как и большинство квартир в этом новом доме. На площадке камера наблюдения, изображение с которой поступает на пульт охраны: ради безопасности проживающих управляющая компания, очевидно, средств не жалеет, что довольно странно с учетом малозаселенности дома. Хотя квартиры здесь дорогие, и аренда тоже стоит немало – обычные люди вряд ли смогут поселиться здесь.

Квартира, в которой придется какое-то время прожить Вере, оказалась просторной: огромная гостиная с закутком для кухни и небольшая спальня с просторной кроватью и малюсенькой гардеробной, больше похожей на глубокий стенной шкаф. Все было сделано так, чтобы люди, пожелавшие купить здесь квартиру, могли въехать сюда сразу после приобретения жилья, не затрачивая времени на ремонт и обустройство. Еще была утепленная лоджия, оборудованная под небольшой кабинет: компьютерный столик, полки над ним и кресло на колесиках. Тот, кто планировал пространство, дело свое знал хорошо – Бережная оценила это сразу. Два чемодана с ее вещами накануне доставил сюда Елагин. С собой Бережная сейчас привезла только дамскую сумочку с косметикой и портфельчик с ноутбуком.

О Михаиле Борисовиче Осорине удалось узнать не так много. Ему под шестьдесят. Окончил аспирантуру финансово-экономического института, в двадцать шесть лет защитил кандидатскую диссертацию по теме «Расчет денежной массы, находящейся в обращении и необходимой для опережающего роста народного хозяйства». Диссертацию решили засчитать как докторскую, но, поколебавшись немного, отправили на рецензию в Госплан, откуда пришел ответ, в котором говорилось, что представленная работа является псевдонаучной, хотя автор и прикрывается цитатами классиков марксизма, но не понимает главного – того, что деньги при социализме являются не товаром, а всего лишь мерой стоимости единицы труда, вложенной в единицу произведенной продукции. Проработав три года старшим преподавателем, Осорин ушел в «Свит-банк» помощником председателя правления. С тех пор он трудится в банке. В браке не состоит, хотя был женат во время учебы в аспирантуре. Жена оставила его, не дождавшись счастливой перемены в карьере супруга. Ушла к некоему Лифшицу, который вскоре после брака с ней стал активистом одной из новых партий, был избран в демократический Ленсовет, потом перешел на работу в мэрию и получил срок за хищение бюджетных средств и взятки. Развелась с ним, избавившись от фамилии коррупционера, носит теперь свою девичью – Кузяева. В данный момент на пенсии, обитает в небольшом загородном доме и сожительствует с местным предпринимателем Абдуразаковым, уроженцем города Ургенч, где у него две законные жены и семеро детей.

Справку подготовил Окунев. Он же пытался узнать что-то про писательницу Ингу Осорьину, но кроме того, что она автор повести «Зубная боль в сердце» и романа «Убийственная красота мести», ничего выяснить не удалось. Инга Осорьина – псевдоним, потому что реальную женщину с таким именем и фамилией обнаружить не удалось. Зато нашлась фотография молодой писательницы, предваряющая текст детективного романа. Девушка с распущенными русыми волосами и мечтательным взглядом мало походила на Эмили Миллз, хотя Егорович, комментируя снимок, отметил, что в наше время пластическая хирургия творит чудеса.

Бережная подготовила рабочее место и, опустившись в кресло, посмотрела в панорамное окно, за которым были небо и дом, стоящий напротив, а если опустить взгляд, то можно увидеть двор с большой охраняемой парковкой и детскую площадку с маленькой каруселью и пластиковыми горками. Окна квартиры Осорина выходили на другую сторону дома, где был Финский залив и на горизонте наверняка сиял золотой купол Морского собора в Кронштадте. После серой слякотной весны впервые за несколько недель с утра светило долгожданное солнце, отражаясь в окнах домов и лужах. Город очнулся от спячки, наполняясь забытыми звуками веселых автомобилей и пением невесть откуда появившихся птиц.

Бережная включила компьютер и вывела на монитор изображение с камеры, установленной над крылом ее подъезда, – Окунев подключился к сети наблюдения, и теперь Вера при желании может увидеть или узнать, когда Осорин выходит из дома или возвращается. Планировалось, что она «случайно» встретит его на площадке, познакомится, заведет разговор о бытовых мелочах, о чем-нибудь еще, что может увлечь немолодого человека. Хотя на свой возраст, если верить фотографиям, он явно не выглядит – высокий, подтянутый, одевающийся со вкусом, похожий на стареющего мачо, не осознавшего пока, что лучшие годы уже позади. Егорыч, проверяя его, удивился, что Осорин не только не проявляет активности в соцсетях, он вообще не зарегистрирован ни в одной известной, хотя, судя по всему, он человек весьма продвинутый, потому что очень щепетильно относится к конфиденциальности своей частной жизни. Впрочем, наверняка этим занимались опытные специалисты, потому что понаблюдать за ним через встроенную веб-камеру компьютера или смарт-телевизора не удалось.