Дело о четырёх стаканах - Джизет Страница 23

Судя по рассказу… постой, я же его знаю. Это Феликс. Да, точно Феликс. Как-то вместе пили. Большая милицейская пьянка. День сотрудника уголовного розыска. Железнодорожные опера отмечали в кафе, мы отмечали в этом же кафе, изрядно выпили, столы объединили и стали праздновать дальше. Потом кто-то домой уехал, кто-то уснул, активной осталась группа человек восемь. Девять от силы. Феликсу всё время названивали разные девушки. Феликс извинялся, отвечал девушкам, что сегодня занят, все остальные под звон стаканов его подкалывали. Особенно Пашарь. И всё выспрашивал имена и адреса. Но Феликс не дурак, ни разу не сболтнул ничего лишнего. Даже не намекнул. Этим Овсову и понравился. А пьяный Пашарь стал его потом импотентом обзывать. И хрипло доказывал, что Феликс наглый врун и шизанутый выдумщик. И даже грозился позвонить жене Феликса и всё ей рассказать. Но быстро заткнулся, когда линейщики пообещали начистить Пашарю физиономию. До цвета спелого баклажана.

Со слов Феликса получалось, что железнодорожный маньяк также никакую логику не продемонстрировал. Вот только в милиции его в маньяки не торопились записывать. Вместо ужасных разрезов на шее трупы в купе могли похвастаться аккуратными дырочками от пуль. И впечатление сразу не то. Испорчено впечатление. А суть-то одна – убили людей.

Овсов подъехал к УВД, вышел из машины и стал подниматься по лестнице. Надо идти к Гулину, высказывать сомнения по Алялину, чтобы потом замначальника не мог упрекнуть его в сокрытии информации. Этакий упрёк в виде выговора. Нет, сначала к Пашарю, ему отчитаться по Алялину, а потом к Алине. Поздороваться с ней полезно и необходимо в любом случае.

Геннадий Николаевич возлежал на красном кожаном диване и по лицу его кружило мечта-тельное выражение. Когда оно касалось губ, то они расползались в разные стороны, обнажая неровные зубные щели. Когда оно добиралось до глаз, то зелёные зрачки начальника розыска томно закатывались, а сросшиеся брови начинали юлить в косолапом вальсе.

–Думаешь, куда медаль будешь цеплять?

–Орден, Овсов, орден.

–Звезду Героя, – пробормотал Дмитрий и расстегнул папку, – вот возьми. Здесь вся информация. И ещё: тебе надо попасть в клуб «Морская черепаха», это рядом с гостиницей, где произошло убийство, и изъять там видеозаписи, на которых есть покойные ребята. Они там были вечером перед убийством. Ни с кем не сорились, не ругались, напились и ушли в невменяемом состоянии к себе в номер.

–Да помню я про клуб, – вяло отмахнулся Пашарь и тут же вскочил, – постой, ты не сказал, что на записи они ни с кем не ссорились перед убийством.

–Потому, что ссорились они не вчера, а позавчера. Это я узнал позже. А свидетельница, скорее всего, ошиблась.

–Так всё-таки мотив на видеозаписи есть?

–Не знаю, не видел. Заберёшь у начальника безопасности…

–Не учи учёного, Овсов, молод ты ещё для этого.

–Куда мне.

–Я вообще тебя плохо понимаю, Овсов. Зачем ты пошёл в милицию работать? Эта служба явно не для тебя, – Пашарь достал из своего стола большую чёрную папку и начал складывать туда чистые бланки для опроса свидетелей, – тебе бы водителем где-нибудь баранку крутить. Тихо, спокойно, никакой мозговой деятельности. Зачем напрягать то, чего у тебя нет?

Пашарь громко рассмеялся и вышел из кабинета с выражением лица многоопытного дедушки, внезапно обнаружившего бабушкину заначку в виде пятилитровой бутыли самогона.

Дмитрий задумчиво посмотрел ему вслед и сел за свой стол. Зачем он пошёл работать в милицию? Это сложный вопрос. Насмотрелся отечественных фильмов про честных и принципиальных милиционеров? Возможно. Тогда так воспитывали. Родину любить. Крепко и беззаветно. Сейчас тоже воспитывают. Но получается гораздо хуже.

Но вот на вопрос, ПОЧЕМУ Овсов пошёл в милицию работать, он мог дать чёткий и твёрдый ответ. Потому, что в разведчики не взяли. Более того, когда он после окончания школы зашёл в местное отделение КГБ и рассказал о своих талантах, на него так посмотрели, что и без переводчика стало понятно, что именно подумал о нём черноволосый подтянутый мужчина в форме майора. В первый и последний раз Дмитрий раскрыл свою страшную тайну. Впрочем, почему страшную? В самой тайне ничего особого не было. Но до Овсова очень быстро дошло, что если он не будет держать язык за зубами, то мигом окажется в психиатрическом изоляторе областной больницы. А вот это уже было по-настоящему страшно.

Дмитрий улыбнулся. С конспирацией ему как раз повезло. Всё началось вскоре после его десятого дня рождения. Во дворе многоэтажного дома всегда собиралось большое количество мальчишек с разнообразными игровыми пристрастиями. Самой простой и доступной, а потому самой любимой считалась игра, когда один, ведущий, отворачивался, а остальные хлопали его по спине, плечу или согнутому локтю руки. Затем ведущий разглядывал таинственно улыбающиеся дружеские лица и должен был отгадать, кто его ударил. Ошибся – терпи тычки верных товарищей дальше. Отгадал – меняйся с ударившим местами. Овсов всегда указывал точно с первого раза. Поначалу, в игровом азарте и детской запальчивости очень долго никто не обращал внимания на то, что Димкино плечо почти никогда не страдает от соседской усердности. Но однажды на игру набралось всего четверо ребят. И Димкина везучесть сразу обнаружилась. Его немедленно обвинили в подглядывании и прогнали прочь. Овсов обиделся. Ведь он и не думал мошенничать. За что с ним так? Назавтра обида забылась, ребят стало много и его снова приняли играть. Но вчерашние мальчишки стали наблюдать за ним и очень скоро вновь закричали, что он подглядывает. Овсов разругался со всеми вдрызг, дело дошло до взаимных оскорблений, сжатых кулаков и оторванных пуговиц.

После недельной размолвки с бывшими друзьями Дима задумался. А ведь и, правда, он всегда про себя смеялся над другими, что они не могут отгадать также быстро, как он. Он даже удивлялся, как это легко и просто для него и недоступно для других. Так, может, всё дело как раз в этом – он особенный?

Это стоило проверить. Только как? Ведь не попросишь же человека смотреть на тебя сзади по часам. Мол, от этой секунды до этой упираешься глазами мне в затылок, а от этой до этой – рассматриваешь занавески на окнах. Во-первых, он сочтёт тебя дураком, во-вторых, тайна тут же раскроется. А настроение у Овсова совсем не соответствовало откровенности после наглых обвинений своих товарищей по дворовым играм.

И тогда Дмитрий вышел на улицу. Покрутившись и повертевшись, он довольно резво сообразил, как именно может проверить себя. Он выбирал уличную развилку с редкими прохожими, отходил на три-четыре метра, отворачивался и затыкал уши. Как только он ощущал на своей спине странное невесомое давление, он тут же поворачивался. Выходящий из-за угла пешеход бросал мимолётный взгляд на коричневую куртку мальчика и шёл себе дальше. А Дима в очередной раз убеждался, что очень хорошо чувствует, когда на него смотрят со стороны.

Через пару дней он решил усложнить задачу. Полдня он простоял возле светофора на перекрёстке и сначала запоминал, на какой высоте проезжают мимо него глаза водителей легковых машин, автобусов и грузовиков, а затем поворачивался к движущемуся и стоящему на красный свет транспорту спиной и ждал очередного шофёрского взгляда. Ощутив знакомый зуд, слегка скашивал глаза влево и понимал, что опять не ошибся, а угадал абсолютно точно.