Венец Чингисхана - Наталья Александрова Страница 23

Но это оказалось моей роковой ошибкой.

Именно в тот момент, когда я поравнялась с ним, Витька развернулся и запустил в меня трехлитровой банкой, которую взял с полки. Я уклонилась, и банка с размаху впилилась в стенку. Разумеется, банка разбилась, и на меня вылилось ее содержимое – три литра лечо, консервированной овощной закуски из помидоров, красного перца, лука, чеснока и других ингредиентов, густо заправленных домашним томатным соусом. У Аньки таких консервов полная квартира, ей тетка дарит, она круглый год на даче живет и огород держит.

Лечо растеклось по моему лицу, по волосам, но большая часть оказалась на бельгийском костюме.

Увидев результат своего меткого броска, Витька пришел в восторг, захлопал в ладоши, как курсант на концерте Киркорова, и попытался схватить меня за волосы, чтобы довершить победу.

Я взвыла, вывернулась и поднырнула под его руку, но Витька исхитрился и пнул меня ногой, так что я ракетой отлетела к двери своей комнаты.

Он бросился на меня, издавая звериные вопли.

Мне ничего не оставалось, как юркнуть в свою комнату и захлопнуть дверь. К счастью, я успела даже закрыть ее на задвижку ровно за секунду до того, как на дверь обрушился страшный удар – это Витька с размаху врезался в нее головой.

Дверь выдержала.

Я перевела дыхание и подскочила к зеркалу…

Увидев свое отражение, я заплакала. Не громко и бурно, а тихо, жалко и безнадежно.

Волосы, которые я с таким трудом привела в божеский вид, были теперь густо заляпаны томатным соусом с вкраплениями красного перца и луковых колечек. На плечах, как погоны, лежали два раздавленных помидора. Костюм был покрыт томатными разводами, по нему были равномерно распределены кусочки лука и перца. Цветовое сочетание получилось крайне выразительным.

На сегодняшнем собеседовании можно было поставить крест. Впрочем, как и на любом другом собеседовании, потому что больше у меня не было приличной одежды.

Я потерпела полный крах и снова с интересом посмотрела на железный крюк в потолке. Но сначала надо было снять с себя это безобразие, которое еще недавно было вполне приличным бельгийским костюмом.

Я кое-как оттерла лицо и руки от вонючего лечо, костюм завернула в пакет, чтобы выбросить. Туда же отправила лодочки. Что-то подсказывает мне, что такая одежда больше не понадобится. Возврата в ту, прежнюю, жизнь не будет у меня никогда.

Снова меня одолело любопытство – сколько я могу продержаться? И что еще подкинет мне злодейка-судьба?

Во всяком случае, вешаться я не буду. Когда станет совсем невмоготу, я просто открою дверь и выйду в коридор к этому уроду. Пускай он меня убивает, авось потом посадят – все соседям доброе дело…

– Дина-а! – донеслось снизу. – Дина-а!

Это тетя Люся кричит и размахивает своей метлой.

– Ты жива там?

– Угу, – мрачно ответила я, – пока…

– Выйди, дело у меня к тебе…

– Ага, выйти, – окончательно помрачнела я. – Вы это как себе представляете?

– Что, уже встал Витька-то? Снова буянит?

– Не то слово…

– Ладно, я тут подежурю, как он снова за водкой побежит, я тебе крикну!

– Слушайте, а где он деньги берет? – запоздало удивилась я.

– У старухи, оттого ее и не трогает.

Дворничихин план сработал, на этот раз мне удалось выйти из квартиры беспрепятственно. Добрая душа тетя Люся разрешила мне вымыться и дала полотенце, а потом накормила до отвала наваристым мясным супом.

Раньше я такого супа в рот бы не взяла – как же, густой бульон, холестерин и все такое. Теперь же он показался мне удивительно вкусным – и не от голода вовсе.

– Тут в соседнем дворе живут одни такие… – начала тетя Люся, – оба пожилые, он болеет…

– Как Витька? – усмехнулась я.

– Да ты что! – Она возмутилась не на шутку. – Очень приличные люди, особенно он. Только его инсульт хватил в прошлом году – возраст, что поделаешь. А она, конечно, тоже пожилая… короче, им домработница нужна. Платить много не смогут, но харчи, и… квартира у них большая, можно там ночевать. Хоть неделю эту перекантуешься, попробуешь…

– Это что – за паралитиком горшки выносить? – нахмурилась я.

– Да нет, к нему медсестра ходит, уколы делает, и уход там кое-какой… А твое дело будет уборка, готовка – обед какой-никакой сварганить сможешь? Или вы, девки, совсем от хозяйства отбились?

– Смогу, – ответила я, помедлив.

Да что тут думать-то, хоть на неделю избавиться от урода Витьки!

– Так сейчас сразу и пойдем! – засуетилась тетя Люся. – Только платок надену.

Она повязала платок на манер банданы, и мы отправились.

Дверь была какая-то старорежимная – обитая выцветшим дерматином, по которому медными гвоздиками были выведены замысловатые узоры – то ли буквы, то ли просто какие-то завитушки.

– Только ты смотри, – еще раз напомнила мне тетя Люся, прежде чем позвонить в дверь. – Я за тебя поручилась, так что ты там… того… не хами и лишнего себе не позволяй…

– Ты вообще о чем, теть Люся? – спросила я недоуменно. – Что ты имеешь в виду?

– Да я так, вообще, на всякий случай… – дворничиха немного смутилась. – Августа, она женщина строгая… иногда такое скажет, что и не придумаешь, так ты…

– Да ладно тебе, после моей квартирки мне все нипочем.

– Ну, смотри, я тебя предупредила! – и тетя Люся решительно нажала на кнопку звонка.

Звонок прозвучал тоже как-то старорежимно – надтреснуто и неуверенно, как будто раздумывая, а надо ли вообще звонить или и так обойдется. Однако тут же за дверью раздались шаги, и сухой скрипучий голос осведомился:

– Кто?

– Это я, Августа Васильевна! – с преувеличенным подобострастием проговорила тетя Люся. – Я, Люся…

Лязгнул замок, дверь открылась. На пороге стояла высокая сухая тетка неопределенного возраста, с длинным лошадиным лицом и седыми волосами, собранными в тугой узел. Одета она была в длинную черную юбку и белую блузку с воротником-стойкой. В общем, типичная старорежимная училка, а точнее – завуч.

– Что надо? – проскрипела тетка, оглядев нас.

– Так вот, Августа Васильевна, это та девушка, про которую я вам говорила, – суетливо и поспешно произнесла тетя Люся, указав на меня глазами. – Ну, насчет уборки и прочего…

– Ах вот оно что… – Тетка взглянула на меня неприязненно, как на червяка в яблоке. – Значит, девушка…

Последнее слово у нее вышло как-то особенно неодобрительно и даже оскорбительно. У меня мелькнула мысль, что я с этой Августой еще огребу уйму неприятностей, но я вспомнила урода Витьку, заразу Аньку и маразменную бабульку и решила, что хуже, во всяком случае, мне не будет.