Звезда сыска - Владимир Кузьмин Страница 23

Еще раздеваясь в прихожей, я услышала голос нашей хозяйки, Марии Степановны:

— Нет уж, Афанасий Николаевич, позволю возразить вам, что не все и не завсегда к пользе делается. Вот железная дорога, к примеру взять. Мне она ни к чему. Положим, выберусь я куда съездить раз в десять лет. И что с того? Я и в санях привычная. А сколько народа понаехало с той поры, как ее к нам в город проложили? И приличных людей с того народа совсем немного. Больше народишко всякий ушлый. Да вот хоть бы все, что в театре случилось? Разве ж раньше такое возможно было? Оно, конечно, смертоубийства случались всегда, но то понятно было. Из-за пьянства, или грабеж А это что же? Пришел злодей, пострелял трех человек, а зачем и для какой надобности — неведомо. Может, и без надобности, а из одного голого злодейства. В прежнее время такого никак случиться не могло.

Сидели они с дедом культурно, за самоваром. И беседовали неспешно. Загляденье. От чаепития в доме сделалось еще уютнее: дымком чуть попахивало, медом. Поскрипывали гнутые венские стулья, потрескивали дрова в печи. Тепло, благодушно. Еще бы и сам разговор шел о чем-то приятном, так и вовсе идиллия. Но получалось, что не у меня одной страшное убийство из головы не идет.

— Здравствуйте, Мария Степановна, — поздоровалась я, заходя в гостиную.

— Здравствуй, Дашенька, — приветливо откликнулась хозяйка. — Не замерзла ли? Присаживайся, чаю выпей.

— Спасибо за приглашение, с удовольствием выпью!

Я села к столу, а Мария Степановна пододвинула мне стакан:

— Ты уж по-свойски, сама наливай, как тебе нравится.

— Дедушка, я сейчас в театре была. Велено передать, что с завтрашнего дня репетиции возобновляются.

— Получается, не одному мне дома не сидится! довольным голосом заявил дед. — Всех к работе тянет.

— И правильно, — поддержала его хозяйка. — Бездельем горю не поможешь, а дело тоску гонит.

* * *

Труппа на следующий день, то есть на два дня ранее первоначально назначенного срока, собралась без всяких задержек Александр Александрович тут же объявил, что к следующей неделе будет готовиться комедия «На всякого мудреца довольно простоты», сочинение господина Островского, и водевиль [37]Петра Андреевича Каратыгина «Вицмундир». [38]Которые он сейчас и прочтет всей труппе для предварительного знакомства. Пьесы были всем известные, знакомить с ними надобности не было, но возражений не последовало. Читал господин Корсаков отменно, будто и не один человек читает, а множество актеров произносит слова каждый своей роли. Нет, не так. Это сам Александр Александрович играл зараз все роли, да так, что порой выходило лучше, чем после на спектакле. Кто умел внимательно слушать, тому позже и надобности не было переспрашивать, как то или иное место правильно сыграть. Разве что уточнить, с какой стороны выйти да где встать или присесть. За Глумова Александр Александрович читал особенно интересно. Тот в разговорах со своей маменькой разговаривал вполне обычно, в других же сценах начинал смешно грассировать [39]на французский манер, а порой даже добавлял немецкого акцента. Многие не могли сдержать в таких местах смех. И вовсе не потому, что читал именно господин антрепренер, а было и в самом деле ужасно смешно.

Закончив, он попросил дедушку раздать списки ролей каждому из актеров и артисток. В таких списках была не вся пьеса, а лишь тот текст, который актеру надлежало учить для своей роли, да реплики иных персонажей, с которыми тому приходилось общаться по ходу действия. На этом дневная репетиция была завершена, а после обеда должна была начаться репетиция первого акта на сцене. Народ принялся расходиться на обед, но тут примчался Арон Моисеевич и сразу закричал:

— Можете меня казнить, сударь мой Александр Александрович, но нигде треклятой арфы нет! И сил моих больше нет. Отчего бы вам не попросить балалайку или там домру? Эти инструменты и в магазинах продаются, и в каждом трактире на них играют.

Выдав эту возмущенную тираду, он плюхнулся в кресло первого ряда и принялся утирать лицо огромным носовым платком, из какого, наверное, получился бы чехол для того же кресла.

— Позвольте, Арон Моисеевич! — возмутился Александр Александрович. — Как же мы куплеты на манер французских будем под балалайку исполнять? Это совсем даже не годится! И домра тут не подходит совершенно.

— Подходит не подходит — мне уже все едино, — трагическим тоном сказал музыкант и тут бросил взгляд на сцену, посреди которой стояла арфа.

Для начала он покачал головой, затем погрозил антрепренеру кулаком, затем рассмеялся:

— Вам бы только шутки шутить, Александр Александрович!

— Покорнейше прошу простить меня, — раскланялся тот в ответ, впрочем, без тени раскаяния. — Совсем вылетело из головы предупредить вас, что необходимый инструмент уже имеется в наличии.

Мы уже оделись и собирались выходить, когда Александр Александрович остановил нас:

— Господин Королев обещали уже сегодня, край завтра, прислать нового хозяйственного распорядителя и нового кассира. А вот Михеичу замены пока не ожидается. Вот я и хотел вас попросить, Дарья Владимировна, заменить его на ближайших спектаклях. Я пока специально не беру в репертуар ничего, где есть сложности по этой линии. Так как?

— Да с превеликим удовольствием.

— А вы, Афанасий Николаевич? Не возражаете?

— Так она все равно почти все время в театре проводит. Пусть при деле будет. Опять же не зря ее Михеич учил своему ремеслу и хвалил за успехи.

— Вот и славно, договорились. Только вы, Афанасий Николаевич, ни свое, ни Михеича искусство ремеслом не называйте. Вон господин Станиславский говорит, что театр с вешалки начинается. А уж он, судя по его работе, лучше многих понимает, что нет в театре ничего неважного и что каждый в нем искусству служит.