Пик интуиции - Наталья Андреева Страница 22

В детстве Варенька Мохова была хорошей славной девочкой. Послушной, старательной, ответственной. Мечта родителей и учителей. Она прилежно делала домашнее задание, первой тянула руку на уроках, занималась общественной работой и в свободное время ходила на занятия в музыкальную школу. Слуха у нее почти не было, голос слабенький, но Варенька старательно барабанила на стареньком домашнем пианино сначала гаммы, потом этюды, а под конец даже сонаты и фуги, на радость маме, и вместе с аттестатом зрелости получила диплом об окончании музыкальной школы по классу фортепиано. Для общего развития, потому что с музыкой свою жизнь Варя Мохова связывать не собиралась. Об этом честно предупреждали ее преподаватели сольфеджио и специальности: музыкальное училище тебе не потянуть, данных нет.

Варенька все поняла, и решила поступать просто в педагогический. Техникум, институт, без разницы, главное, что эта дорога была для нее открыта. Нет способностей к математике и физике? Так есть русский язык и литература! Биология, география… И по всем этим предметам у Вари Моховой твердые пятерки. Такие девочки – это в будущем идеальные школьные учителя. Главное для них дисциплина и прилежание. Бунтари идут в другие вузы или вообще туда не идут. Извилистый жизненный путь в итоге выносит их на вершину успеха или толкает в бездну безумия, наркомании, алкоголизма. Кому как повезет. Варя Мохова рулетку Фортуны предпочитала не раскручивать, довольствоваться тем, что есть. Такой ее воспитали родители, люди тихие, незаметные и непритязательные. Фамилия Моховы им как нельзя более подходила.

С Марьяной Варя действительно познакомилась еще в школе. В восьмидесятые годы минувшего столетия и советских школьников накрыла увлекательная игра: «письма счастья». Только взрослые с упоением переписывали молитвы или заговоры на удачу, а школьники обменивались открытками. Надо было, получив «письмо счастья», отправить открытки по первым пяти адресам и вписать в конце свой. А потом терпеливо ждать, когда в твой почтовый ящик посыплются конверты. Прерывать цепочку было нельзя под страхом чего-то там.

Вареньку вовлекла в игру староста класса. Поскольку она считалась начальством, а ослушаться начальство было нельзя, Варенька послушно сделала положенное число копий, потом на сбережения от школьных завтраков купила в киоске пять открыток поярче и разослала их по указанным адресам. Она и не рассчитывала поиметь с этого выгоду, просто выполняла указание старосты класса.

Каково же было Варино удивление, когда в ее почтовый ящик дождем посыпались открытки! Распечатав один конверт, Варенька обомлела. Это была не простая открытка, а голографическая! Красивая белокурая девочка с фотоаппаратом в руках нацелила объектив, казалось, прямо на Варю, а буквы были нерусские. Варя поняла только, что язык не английский, потому что именно его учила в школе. Открытка была явно заграничная, оттуда, или из вожделенной валютной «Березки», о которой Варя Мохова только слышала краем уха в своем маленьком провинциальном городке. Слово «Березка» взрослые произносили с придыханием, и никаких вещей оттуда ни у кого из Вариных знакомых не было. Моховы жили, как все, кто не имел в советское время доступа к дефициту.

Поэтому хорошая девочка Варя сочла обмен неравноценным. К счастью, на конверте был обратный адрес, по которому Варя сразу же написала. Недавно в ее маленьком провинциальном городке появились болгары, которые по контракту строили новый микрорайон. Или, как его сразу же окрестили в народе, «болгарский городок». Детей новоявленных строителей социализма тут же определили в советскую школу. Учиться им было трудно. Поэтому крупная, рано созревшая прыщавая девочка с красивым именем Мирослава повисла за правым Вариным плечом, на задней парте, пытаясь списать очередную контрольную или диктант. Изо рта у девочки неприятно пахло, и Варя все время отодвигалась, но тетрадку не трогала, потому что за левым плечом повис такой же прыщавый, тупой сосед, патлатый парень с огромным носом-картошкой. Он был еще больше противен Вареньке, и ее тетрадка, таким образом, перемещалась в зону видимости Мирославы.

В благодарность Варя как-то получила от болгарской девочки пару влажных салфеток с тонким запахом розы. На пакетике тоже было написано не по-русски, и картинка красивая. Одну из этих бережно хранимых влажных салфеток Варя и положила в конверт вместе с извинениями. Открытку же, поразмыслив, оставила себе. Теперь обмен был равноценным.

Девочка по имени Марьяна, к большому Вариному удивлению, ответила. Честность подкупает, да и почтовая переписка в те времена была в моде. Варя получила, во-первых, уверения в том, что никакого ущерба она не нанесла, потому что родственники Марьяны довольно часто бывают за границей, а во-вторых, получила друга по переписке.

Марьяна сразу поняла, какое огромное у нее преимущество перед новой подружкой. Москвичка и провинциалка, девочка из обеспеченной семьи потомственных интеллигентов, чьи родственники то и дело выезжают, и маленькая серая мышка с туманными мечтами об учебе в Москве. Конечно, Варя побывала в столице, и не раз, ее даже в пионеры принимали на Красной Площади, и дважды Варя вместе с классом ездила в московский цирк. Но заграница была для нее только в телевизоре, а теперь еще и в тонком запахе единственной болгарской салфетки, потому что Мирославу отсадили за другую парту. Да и на фотографиях, которыми девочки-подростки, Марьяна и Варя, тут же обменялись, одна была красавицей, а вторая похожа на лягушонка со своим большим ртом и смешными косицами, торчащими в разные стороны: Варина мама заплетала их слишком уж туго.

И Марьяна взяла над своей провинциальной подружкой снисходительное шефство. Потому что больше у нее таких друзей не было. Которых было жалко.

«Неужели ты никогда манго не ела?» – спрашивала она у Вари в одном из писем.

«Нет, даже не видела. А что это?»

И Марьяна импортными фломастерами рисовала картинку. Фломастерами! Которые были только у дочки директора Вариной школы и племянницы Первого секретаря обкома комсомола! Эти фломастеры доставали по блату, какими-то немыслимыми путями, чуть ли не через Москву, а когда они высыхали, заправляли едким мужским одеколоном, «Сашей» или «Шипром». От этого картинка смазывалась и расплывалась. Но фломастеры Марьяны были свежими, не заправленными, поэтому линии получались тонкими и четкими. А потом Марьяна пыталась описать, что это за вкус: манго. На что похоже? Писала она ярко, сочно, так что это загадочное манго, казалось, лопалось у Вари во рту. Она даже зажмуривалась от удовольствия, так ей было сладко! А следующее письмо было уже про ананас. Таким образом, Варя «попробовала» почти все экзотические фрукты, бывшие тогда в дефиците даже в столичных магазинах.