Карлики смерти - Джонатан Коу Страница 22

Меня засекли на месте преступления. Видели меня два полицейских – я выходил из дома, в котором убили Пейсли. И вместо того, чтобы попробовать объясниться, я развернулся и побежал, тем самым немедленно вызвав к себе подозрение. Что ж, возможно, поймай они меня – а я был убежден, что поймали бы, – я б мог как-то оправдаться за это, сказав, что я в состоянии шока и не сообразил подумать о том, что делаю или как это будет выглядеть. Одно-два обстоятельства были в мою пользу: по крайней мере, нет орудия убийства с отпечатками моих пальцев, к примеру.

Что же до самого убийства, мне как раз хватало смекалки на два возможных объяснения. Либо кто-то почему-то хотел избавиться от Пейсли – либо, что вероятнее, его приняли за кого-то другого: таинственного «хозяина» дома, где все они жили. Но кто же он? Единственным, кто его знал, похоже, был сам Честер, а Честер распространяться о себе расположен не был. Подчеркнуто не расположен, быть может? Карла же сказала мне, что у Честера есть странные знакомые. Кроме того, она отметила, что на самом деле я его почти не знаю. Неужели я чересчур доверял нашему дружелюбному, находчивому, загадочному директору? Как это он взял в оборот Пейсли, что могла произойти такая сцена, какой я стал свидетелем в пабе тем воскресным днем? Быть может, Честер сам владеет их домом – может, он и есть тот, кого все время просили позвать к телефону звонившие, под целой чередой разных имен. А то и я пошел по совсем не тому следу: был ли сам Пейсли целью нападения, и если да, то не Честер ли за всем этим стоит?

Сидя на остановке, я увидел, как подходит автобус, и вдруг решил на него сесть. Полиция никак не успела бы распространить мой словесный портрет, поэтому пассажиры вряд ли меня узнают. Но все равно за проезд я расплатился наличными, а проездную карту с паспортным снимком водителю показывать не стал. Прыгнул я в автобус, даже не посмотрев на табло впереди и не имея ни малейшего понятия, куда он меня привезет. Самое главное – чтобы увез меня отсюда как можно скорее. Сел в нижнем салоне, поближе к хвосту, и силой воли попробовал убедить автобус тронуться.

И тут, разумеется, запыхавшись, на остановке возникло проклятие каждой поездки – пассажир, садящийся в последнюю минуту, без всякого представления о том, куда ему нужно. Обычно – турист, который и по-английски-то плохо говорит и решил, что водитель для него – сочетание полицейского, карты улиц, автобусного расписания и разменного автомата. Поэтому автобус застревает на месте чуть ли не на миллион лет, покуда он называет какую-то улицу в Гриниче или Ричмонде, куда хочет уехать, а водителю нужно достать свой «А-Я» и объяснить ему, на какой остановке сходить и какой автобус ловить дальше, а потом тупица этот начинает искать деньги на проезд, и оказывается, что у него только купюра в двадцать фунтов или девяносто пять пенсов японскими иенами, и водитель вынужден выуживать сдачу из заднего кармана брюк, и к тому времени, как автобус трогается, уже до Глазго можно доехать спальным межгородом и обратно вернуться.

Когда мы наконец поехали, меня потихоньку начало отпускать. Ехать в автобусе – утешительно знакомое и обыденное переживание, поэтому тот кошмар, что я наблюдал, не прошло и двадцати минут, казался чуть ли не абсурдом. Мир, в котором я был, – мир полупустых лондонских автобусов субботним вечером, когда молодые, прилично одетые люди едут на вечеринки, в клубы и кино, – казалось, не допускает ничего настолько фантастического, как зрелище двух визжащих карликов, что забивают человека до смерти. Глупо это. Безумие какое-то.

Глупо и безумно… однако и это было знакомо. Карлики и смерть. Отчего в этом звучала знакомая нота – где уже я натыкался в последнее время на эти слова? И тут я вспомнил. В память вернулся разговор между нами четверыми – тем утром, когда мы записывали свою демонстрационную пленку.

Это просто совпадение или я действительно наткнулся на ключ?