Конец "Золотой лилии" - Валентин Пронин Страница 22

– А… ну да, вспомнил, – кивнул и зачем-то прищелкнул пальцами Полимеев. – Во оригинал, елки зеленые!.. И что же?

– Кто выезжал по вызову? – вдруг вмешался опять Сидорин. – Рытьков?

– Со мной выехали Рытьков и старший сержант Селимов, – терпеливым тоном сказал Маслаченко. – Мы с Рытьковым брали Слепакова. Селимов оставался возле машины у подъезда.

– Ага. И Рытьков сообразил пальнуть по Слепакову из «макарова»… – Сидорин насмешливо крутил головой, усталое выражение лица сменилось у него на фальшиво-юмористическое. – Чуть не уложил на месте. Тогда рапортом и ходатайством не отделался бы.

– Да случайно сорвался выстрел-то! Слепаков в меня молотком зафенделил со всей силы. А сил у старика хватало. Он сперва замок громадный на верхнем люке сбил и – в меня. Плечо до сих пор болит. Первые дни спать не мог. Шрам показать? Если бы в голову попал, хоронили бы скромного офицера милиции вместе с этим психом. – Рытьков мрачно посмотрел на Сидорина. Деланное веселье капитана явно его обидело.

– Всё! Прекращайте пикировку, оперуполномоченные специалисты убойного отдела, – строго, хотя и допуская полускрытую шутливость, заявил майор. – Взыскания буду назначать за сварливость в рабочее время. Я ведь только исполняющий обязанности начальника. Вот посадят вам в кабинет нового шефа с Петровки, тогда попрыгаете. В чищеных ботинках, стоя докладывать будете.

– Мы что… мы ничего, – проговорил Рытьков, внезапно становясь этаким скромным старшим лейтенантом. – А капитан цепляется ни с того ни с сего.

– Продолжайте, Маслаченко, – официально сказал Полимеев.

Маслаченко подробно изложил, как они с серьезно травмированным Рытьковым производили тщательное обследование квартиры Слепакова. Но ничего, хотя бы в малейшей степени подтверждающее его противоправные действия в отношении Хлупина, найти не удалось. Вообще в квартире никаких улик, изобличающих Слепакова и его жену, нет.

– Если было какое-то устройство, – легоньким голоском позволила себе выразить дополнительное мнение Михайлова, – то ведь его могли вынести… Закопать, например, или бросить в реку, или еще куда-то…

– Да какое устройство, Галя! – опять взвился, забыв о смирении, Рытьков. – Ты понимаешь, что есть законы физики? Электричество, пущенное через систему отопительных труб, обязательно уйдет в подвал по самому короткому прямому пути. Каким образом оно свернуло этажом ниже? Что это за агрегат притащили, а потом утащили? Огромный конденсатор или трансформатор? Что это такое вообще? Не может быть! Темнит Хлупин, морочит голову.

– Словом, сплошная тайна и чудеса.

Майор встал из-за стола и принялся размеренно ходить вдоль стены за спинами оперов, сидящих рядком.

– Хлупин через пару дней выписывается. Его состояние признано удовлетворительным. Я звонил, спрашивал у лечащего врача, – Маслаченко достал из внутреннего кармана бумагу.

– Почему не съездил в больницу? – упрекнул его Полимеев недовольным тоном. – Почему на месте не провел дознание? Звонил, звонил…

– Врачи не разрешали, Владимир Степанович, я пытался, – стал оправдываться Маслаченко. – После выхода Хлупина из больницы сразу будем проводить подробное дознание. Вещдок – аккордеон жены Слепакова показывал экспертам. Они обнаружили под клавишами небольшие ёмкости, которых там не должно быть. Вполне вероятно, аккордеон Слепаковой являлся средством доставки каких-то некрупных предметов. Предположительно…

– Наркотиков, – подсказал Сидорин, проявляя всё больший интерес. – Значит, доказано: жена Слепакова проносила в своем аккордеоне… наркоту.

– По нашим данным, между Хлупиным и женой Слепакова выявлена предосудительная связь. Вот первая ниточка, ведущая в Барыбино. А может быть, и… – хотел продолжить Маслаченко.

– Какая связь? – смешливо наморщив нос и блеснув глазами, прервал Полимеев. – Что-то ты очень мудрено, Андрей…

– Ну, любовная связь. Странно вообще-то: ему полтинник с гаком, ей тоже лет сорок.

– А ты думаешь, любовная связь возможна только от восемнадцати до тридцати? Н-да… Тщательный химический анализ ёмкостей в аккордеоне произведен? Нет. Почему? – голос майора стал вполне начальственным, а глаза удивленно-оловянными, без блеска. – Что за неимоверное копание такое? Вы что, Маслаченко, уснули? Елки зеленые! А вы, Сидорин?

– Нас же срочно бросили тогда на раскрытие заказного убийства Нордвейна, коммерческого директора фирмы «Стимос», – напомнил Маслаченко. – И меня, и Сидорина…

– Меня тоже с Рытьковым, – торопливо присоединилась Михайлова. – Ты ведь там был, Саша?

– Я в другой группе, с Гальпериным, – возразил Рытьков, отвернувшись и демонстративно зевая.

– Хорошо. Лично звоню в лабораторию Комитета по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, – сердито и официально заявил операм майор Полимеев. – Где у меня справочник? Лаборатория? Говорит майор… нет, из Строгинского. Майор Полимеев. Что? Это ты, Харитонов? Здорово, Алексей Иваныч! Мне нужно… Как у нас дела? Да как сажа бела. Помощь твоя требуется. Надо установить, есть ли в ёмкостях вещдока хоть малейшая пыльца от чего-нибудь… героина, например, кокаина и т. д. Вник? Ага, посылаю сотрудника с вещдоком. Спасибо, до встречи. Рытьков, бери аккордеон. Сидорин, поезжай-ка с ним. Заедете потом в Склиф поговорить с женой Слепакова. Кстати, чего это она в Склифе?

– Наверно, кто-то решил по звонку, что ее сбила машина.

– Ладно, езжайте. Маслаченко, иди к себе, узнай: можно ли общаться с Кульковой? Если – да, иди к ней. Возьми с собой лейтенанта Михайлову. Или… Галя, что у нас с музыкой? – Полимеев переполнился к концу совещания необычайной распорядительной энергии, как бы внутренне разгоревшись.

Михайлова улыбнулась довольно хитро и пожала плечиком.

– В «Салоне аргентинских танцев» срочно требуется аккордеонист, – сказала она. – Я знаю от своего знакомого по егорьевскому музучилищу.

– От кого?

– От ударника Белкина. Учились вместе.

– Ты разве музыкальное училище закончила?

– Я закончила музыкальную школу по классу баяна. И еще три курса училища в Егорьевске… Я подмосковная девушка была, – кокетливо произнесла Галя. – А потом ушла в милицию.

– А почему? – поднял брови с веселым видом майор. – Нет, ты скажи, что за резкая смена профессии?

– Убили и ограбили моего деда Петра Андроновича Михайлова, – лейтенант перестала улыбаться, в ее лице с нежной кожей, бледноголубыми глазами и унылым носиком проявилась неожиданная печальная строгость. – Я очень любила дедушку. Он был учитель литературы и русского языка. Мог бы долго еще учить детей. Я помогала следствию, как умела, всё бросила, работала с операми. Когда убийц выявили, задержали, начальник опергруппы капитан Екумович предложил мне освоить розыскное дело. Я согласилась, пошла учиться. Тем более, что скоро вышла замуж…

– За Екумовича? Ну а потом? То есть, я хочу сказать, как ты… Почему ты сейчас не замужем? – казалось, майор Полимеев, задав этот вопрос, уже пожалел, что стал расспрашивать миловидного лейтенанта в укороченной юбке о личной жизни. Но Михайлова не считала нужным смущаться.