Между двух мужей - Марина Серова Страница 22

– Что неправда?

– Что Марина была беременна от Алеши! Вот что неправда! – с досадой выкрикнула девчонка.

Вид у нее был такой сердитый, что я невольно застыла, не дойдя до двери.

– Как не была беременна от Алеши? Да ты что говоришь-то? Почему?! – разыграла я полнейшее изумление.

– Потому что это я беременна от него, – пожала плечами девчонка. – Да! И уже на четвертом месяце!

Это был удар под дых. Мне понадобилось целых полминуты на то, чтобы осознать сказанное ею.

– Так… Замолчать. Сесть. Успокоиться. Собраться. И все рассказать! Мне! Немедленно! – приказала я, придя в себя.

– А мне и нечего скрывать! – захорохорилась Маринина сестренка.

* * *

Когда Алеша Протасов впервые появился в доме Ильинских, ему было пятнадцать, а Аленке – двенадцать с половиной лет. Вообще-то парнишка изначально учился со старшей Аленкиной сестрой в одной школе, но захаживать в этот богатый дом стал только в старших классах – может быть, до тех пор он стеснялся своей латаной одежки и растрескавшегося портфеля с перемотанной синей изолентой ручкой. Когда же Марина с Алешей вступили в юношескую пору, драные джинсы и нарочито застиранные майки стали даже модными – и парень расправил плечи.

Несмело обтирая подошвы дешевых кроссовок об их цветной половичок, он поглядывал вокруг – и вдруг наткнулся взглядом на Аленку: она выглядывала одним глазом из-за палисандрового шифоньера в прихожей. Наверное, девчонка очень забавно выглядела, или, может быть, Алешу тронула ее непосредственность – оглянувшись на Марину, он вдруг показал Аленке язык. А потом свел глаза к переносице и со свистом втянул в себя щеки – получилась такая клоунская гримаса, что Аленка прыснула в кулачок и еще немного высунулась из-за шкафа, чтобы было удобней смотреть.

– Брысь отсюда, – строго, но не зло, приказала ей сестра, беря парня за рукав. Они скрылись в Марининой комнате, оставив Аленку стоять у шкафа. Девочка надулась, но ненадолго: она вообще не умела задумываться о чем бы то ни было долго.

В общем, Маринкин друг, о котором иногда говорилось в доме с тревогой (родителей беспокоило то, что этот мальчик – из неблагополучной семьи), легкомысленной Аленке понравился. Они стали здороваться и перешучиваться при встречах, хоть встречи эти и не были слишком частыми: учителя считали Аленку необыкновенно предрасположенной к изучению языков, и она занималась в другой школе, с английским уклоном.

Алеша не занимал в Аленкиной голове слишком много места: пока еще там теснились детские прыгалки, прикольные мультики, попсовые концерты и одноклассники, которых при первой же возможности надо было во что бы то ни стало сунуть головой в сугроб – девочка росла боевой.

Так продолжалось года два. До тех самых пор, пока повзрослевшая Аленка, сидевшая напротив Алеши на Маринкином дне рождения и от нечего делать рассматривавшая Лешку прямо лоб в лоб (рядом чинно восседали папа с Горгошей), не подумала вдруг, что этот Протасов, в сущности, очень красивый парень.

«Даже очень-очень красивый, – размышляла она позже, уже лежа в кровати. – На какого-то киноартиста похож… На Брэда Питта… или на Бандероса?» Засыпая, Аленка видела перед собой это смуглое лицо в обрамлении смоляных кудрей, с прямым носом и огромными глазищами, в бездонной черноте которых как будто скрывалась какая-то тайна…

Теперь, когда ей уже исполнилось четырнадцать, она вовсю мечтала о «своем» парне – только, чур, непременно особенном, ни на кого больше не похожем! Всякие неприятности переходного возраста вроде прыщей, нервных вспышек, излишней полноты или худобы, Аленку счастливо миновали. Когда она смотрелась в зеркало, то видела перед собой вполне даже симпатичную девицу с аккуратным личиком в форме сердечка, с большими голубыми глазами, полными губками и маленьким вздернутым носиком – очень, надо сказать, видная барышня, особенно если учесть, что она еще и подрастет, и похорошеет… И эта короткая стрижка «под мальчика» ей очень-очень идет…

За этим самым занятием – разглядыванием себя в зеркале – Алеша и застал как-то раз Маринину сестричку. Он незаметно подкрался сзади и вдруг, грозно рыкнув, схватил девчонку за ноги, забросил ее себе на плечо и завертелся со своей ношей на одном месте.

Аленка сначала завизжала, затем засмеялась – очень уж это получилось неожиданно, хотя и страшновато.

– Эй, что у вас там? – крикнула из кухни Марина. Родителей не было дома, и она готовила ужин.

– В войнушку играем! – громко ответил ей Алеша, сваливая пленницу на диван. – Я Аленку в плен беру!

– Через пять минут объявляйте перемирие. У меня чайник закипает, – ответила сестра, так в комнате и не появившись.

Аленка продолжала хохотать, она просто умирала от смеха, а парень, перехватив ее руки, впервые рассматривал девочку с любопытством. С тем же выражением любопытства Алеша провел пальцем по коже на Аленкиной руке:

– Смотри-ка… А ты золотая… – сказал он удивленно.

Аленка не сразу поняла, что он имел в виду. Но, стоило парню еще раз коснуться ладонью ее предплечья и чуть приподнять руку к глазам, как она тоже увидела: белые волоски на руке, напитавшись льющимся в окна солнечным светом, действительно казались золотыми. Этот простой оптический эффект почему-то завораживал…

Хмыкнув, Аленка скатилась с дивана и резво встала на ноги – она почувствовала сильное смущение. Отчего? Непонятно. Но потом, после ужина, она просидела у себя в комнате до конца вечера, тупо уставившись в стену прямо перед собой.

…Сейчас, когда все уже случилось, Аленке трудно было вспомнить, как же они оба к этому пришли. Казалось бы, дни шагали за днями, и не такие уж они были и скучные. Но в какой-то момент девчушка вдруг поймала себя на мысли, что она давно не встречала Алешу – и что скучает по нему. «Что это я?!» – испугалась Аленка. Хотя «что это она», было уже понятно: ей вдруг стал слишком часто сниться по ночам некий высокий смуглый парень с крупными кольцами кудрей на лбу.

Алеша теперь почти не бывал у них. Они с Мариной встречались где-то в других местах; наступило лето. Наверное, они гуляли в парке или болтались по киношкам… Аленка думала об этом, и ей становилось так тоскливо…

Потом, в самом конце весны, Марина неожиданно заболела. Ее положили в больницу, девушка провела там почти три недели. За это время учебный год окончился, наступили самые длинные в году каникулы. Но все то время, пока ее сестра была на излечении, Аленка тоже провалялась на тахте у себя в комнате, равнодушно отказываясь от предложений Илоны «не терять зря лето, съездить куда-нибудь по путевке, отдохнуть…»

– За границу, а? На Кипр или в Испанию! Да и у нас в стране можно красивейшие места посмотреть, вот, например, по Золотому кольцу России проехаться, как раз сейчас детские группы формируют. А, дочка?

– Да не хочу я, ну правда, мам, – вяло отворачивалась Аленка, стараясь не подать виду, как ее обидело слово «детские».

Мама вздыхала и шла на работу, а Аленка, закинув руки за голову, продолжала разглядывать потолок. На пятый день, чувствуя, что она уже тупеет от этого бессмысленного лежания, она поднялась и нашла в Маринином столе записную книжку с телефонами ее одноклассников. Нет, она совсем не собиралась звонить Маринкиному ухажеру, тем более в ее отсутствие, право же, совсем не собиралась… Честное слово… Но…