Украденная дочь - Клара Санчес Страница 22

— А что с ней произошло? Она когда-то ходила ко мне на прием, а потом вдруг перестала.

Сняв пиджак, доктор Монтальво остался в рубашке в розовую и белую полоску и фиолетовом галстуке. Когда он надел халат, остался виден только галстук. Врач сел за стол и откинулся на спинку кресла.

— Мама всегда говорила, что, чтобы узнать, что такое жизнь, нужно поговорить с вами.

Легкая улыбка, обозначенная еле заметным движением губ, показала мне, что комплимент доктору понравился и он ждет, что я скажу ему что-то еще.

— Я совсем недавно узнала о трагедии, происшедшей с моей матерью. Не знаю, помните ли вы об этом — ну, то есть о том, что у нее умерла при рождении дочь и мама считает, что та не умерла, а жива. Сейчас моя мать находится в больнице, она серьезно заболела, но вплоть до недавнего времени она неустанно разыскивала эту дочь.

По мере того как я говорила, поза доктора Монтальво становилась все более напряженной, и этого не мог скрыть даже белый халат. Еще у него буквально на пару секунд изменилось выражение лица, но поскольку время для меня сейчас текло очень медленно — секунды казались минутами, — я легко уловила это изменение.

— И она ее нашла?

Я отрицательно покачала головой. Врач хлопнул ладонью по столу.

— Я говорил, чтобы она выкинула все это из головы. Я говорил это же твоему отцу. Мы что, все сумасшедшие? В таких случаях, как с твоей мамой, это самое худшее из всего, что может произойти. Пациент входит в состояние улитки, и тогда помочь ему очень трудно. Я не понимаю, почему она проигнорировала мой совет. Тебе необходимо убедить мать выкинуть все это из головы. Если ей сказали, что ее дочь умерла, — значит, она умерла. Во всем остальном нет никакого смысла, никакой логики.

— Вы полагаете, что предположение о том, что та девочка осталась живой, — всего лишь фантазии?

— Ну конечно же это всего лишь фантазии. Неспособность выносить тяжелые удары судьбы — признак психической незрелости человека.

Доктор разволновался и разговаривал громким голосом. Мне подумалось, что он, по крайней мере, отнесся к трагедии моей матери неравнодушно и что она зря перестала к нему ходить: возможно, если бы мама не прервала курс лечения, ее психическое состояние значительно улучшилось бы и она смогла бы наконец почувствовать себя счастливой. Я уже собиралась сказать, что она, возможно, все же последует его совету, но тут вошла Юдит, лицо которой прямо перекосилось от злости.

— Так я и думала, — сказала она, с ненавистью глядя на меня. — Я когда увидела, что вы не вернулись из туалета, сразу догадалась, что вы решили схитрить. Она проскочила к вам без очереди, доктор.

— Не имеет значения. Так даже лучше.

Я поблагодарила врача, взяла свой рюкзачок, который использовала вместо дамской сумочки, и направилась к выходу, думая при этом, что отец и доктор Монтальво придерживаются одного и того же мнения, но меня остановил раздавшийся за спиной голос Юдит:

— За прием у врача нужно…

— Я принесу деньги в ноябре, — сказала я в ответ, направляясь к двери.

Я вышла в коридор и быстро сбежала по лестнице. В жизни моей матери произошло трагическое событие, и все кому не лень пытались нажиться на ее горе. Воображаю, как сейчас злится эта Юдит! Я мысленно представила, как она помчалась по скрипучему паркету в кабинет психиатра и начала рассказывать о том, как гнусно я поступила. Я также представила, как доктор невнимательно слушает ее, размышляя о ситуации, в которой оказалась наша семья. Он ведь не был одним из тех черствых надзирателей в сумасшедшем доме, которых показывают в фильмах, и, наверное, в той или иной степени чувствовал боль, которую причиняли его пациентам их душевные раны.

Судя по тому, что сказал психиатр, я поступила правильно, утаив от матери, что мне уже известен ее секрет, иначе и я тоже вошла бы в «состояние улитки». Впрочем, в действительности я и так уже находилась в таком состоянии и не могла закрывать на все глаза, потому что постепенно узнавала все больше и больше. Если моя сестра жива, я ее разыщу. Я шагала в сторону центра города, стараясь идти по самым тенистым тротуарам, и скользила по витринам невидящим взглядом. Чувствуя, как жизнь помимо моей воли проникает через все поры, я пыталась вспомнить маршрут, по которому проследовали мама, брат и я в тот далекий зимний день, когда ездили смотреть, как какие-то девочки играют на спортивной площадке в баскетбол.

Я напомнила о той нашей поездке маме, когда пришла навестить ее на следующий день.

— Забудь об этом, — ответила она. — Это была глупость. Мне тогда рассказали об этой школе, и я захотела собственными глазами увидеть, что она собой представляет.

Я спросила у мамы, как называется эта школа и по какому адресу находится. Мама откинулась на подушку: она чувствовала себя усталой.

— Я этого не помню, Вероника. Прошло уже много времени.

Она произнесла это «Прошло уже много времени» таким безучастным голосом, словно речь шла о чем-то давно забытом. У меня невольно мелькнула мысль, что все это уже, возможно, не имеет для нее значения, что она уже вышла из своего состояния улитки и то, что я замыслила сделать, тоже не имеет смысла. Тем не менее я не могла не попытаться «копнуть» чуть-чуть глубже.

Мама попросила позвонить двум-трем ее клиентам и отнести им заказанные товары, которые все еще оставались у нас дома. Меня зло брало при мысли, что мама заболела именно сейчас, когда у нее была эта работа, способная существенно ослабить ее одержимость идеей поисков Лауры.

Я сказала, что могу заниматься клиентами вместо нее, пока не начались занятия в университете, и эти слова напомнили мне о том, что моя собственная жизнь пошла как-то наперекосяк. Мне, конечно, не хотелось врать матери и говорить, что я поступила в университет, хотя на самом деле никуда не поступила, однако, если бы я сказала правду, она очень огорчилась бы. Для того и существует ложь, чтобы можно было скрывать от других людей горькую истину.

Мама объяснила, что я должна делать. Я невольно растрогалась, видя, как она переживает за то, чтобы все шло так, как и раньше. Она дала мне номера телефонов, по которым следует позвонить, и попросила быть очень внимательной и ничего не перепутать: тогда клиенты не станут возмущаться и начальство не заметит, что вместо нее работает кто-то другой. Работа имела для мамы большое значение, и она организовала ее весьма неплохо. Она очень верила в себя и полагала, что то, что она делала, невозможно сделать лучше. Разговаривая со мной, она выглядела грустной и подавленной, однако с психикой у нее сейчас все было в порядке.

— Ну вот и все. Будь очень осторожна с записями о клиентах и ни в коем случае их не потеряй. Держи их не в руке, а в сумке или рюкзачке — в общем, в том, что ты привыкла носить с собой и о чем сразу вспомнишь, если случайно где-нибудь оставишь.

Мама никогда не забывала никаких предметов — ни ключей от дома, ни книг — на столике в каком-нибудь кафе или кафетерии. Она всегда обо всем помнила. Она не была ни забывчивой, ни рассеянной.