Тройная месть - Марина Серова Страница 22

И не просчиталась: участливый тон помог мне создать атмосферу, располагающую к откровенности и воспоминаниям.

— Поймите, Татьяна, это не столько служебные, сколько чисто личные причины.

Было заметно, что мысли старлея все дальше и дальше уходили от настоящего. В глазах мелькнула лишь искра оживления, затем взгляд стал стеклянным, полностью отсутствующим.

— Поделитесь, Сан Саныч. Со мной можно… я не из болтливых.

Сан Саныч наконец заговорил, но заговорил невыразительно, монотонно, о себе обычно рассказывают совсем не так — полагаю, рядом со мной осталась лишь его так называемая телесная оболочка, душа же, по всей видимости, вернулась в далекое прошлое:

— Мне тогда одиннадцать было. Рядом, на квартире, молодая семья жила. Она общительная, улыбчивая, доброго нрава, а муж — угрюмый, надутый как индюк. Так она мне нравилась, эта Верочка, и я искренне изумлялся, зачем она за этого пристукнутого вышла? Мечтал, что подрасту и отобью ее у него, увезу далеко-далеко куда-нибудь. Лет на десять она старше меня была…

Конец этой истории оказался очень печальным: Верочка погибла, нелепо, трагично. Муж ее напился и, глупо приревновав свою жену к какому-то знакомому, решил «проучить» ее, избив. Не рассчитав силы удара, он сбил молодую женщину с ног, и та, падая, ударилась головой об острый угол комода.

Сан Саныч решил тогда, что непременно станет милиционером и будет защищать всех женщин от жестоких мужей. Детская мечта осуществилась. Верочка оставила неизгладимый след в жизни Саши, она предопределила не только выбор профессии, но и выбор спутницы жизни. Его жена — он никогда не говорил и не скажет ей этого — улыбалась точь-в-точь, как Верочка: тот же особый прищур глаз, те же игривые ямочки на щеках…

— Но и это не все, Таня, — вы уж простите, что я так, попросту…

Петров замолчал. В принципе я уже знала, кого должна искать, точнее, знала среди кого надо искать. Однако терять время не хотелось, тем более что точный ответ был совсем рядом…

— Сан Саныч, вы уже многое сказали, пожалуйста, продолжайте.

Но Петров успел «вернуться из временного путешествия» и заговорил значительно тверже:

— Не могу и не хочу подставлять под неприятности человека, еще совершенно не готового к подобного рода проблемам в силу не зависящих от него обстоятельств.

Мне тоже пришлось перестроиться:

— Я вас прекрасно понимаю, но учтите, пожалуйста, вот что: сейчас я занимаюсь этим делом и в моих силах сделать так, чтобы человек, о котором вы печетесь, не пострадал, повернуть ситуацию таким образом, что никто, подчеркиваю, никто, кроме меня, о нем не узнает. Но, если провалю дело, а я близка к этому, если вы не поможете, расследованием займутся другие, мой наниматель не остановится ни перед чем, поверьте, это не тот человек. Сами знаете, методы могут быть применены совершенно иные. Вы не боитесь, что они в конце концов доберутся до оберегаемого вами свидетеля и остановить их будет не в вашей власти!

— Эх, если б вы знали, что это за свидетель! — огорченно вздохнул Петров. — Сначала пожалел парнишку: вижу, сам не свой. Подумал, будет еще время, поболтаем. Да и потом, «сопливый» свидетель-то. Решил, без него попробую обойтись.

Когда же почувствовал, что это дело скорее всего связано с мафиозными разборками, то обрадовался, что не стал с пацана показаний снимать. Потому что понял, чем для него это может обернуться — гадам тем наплевать на его возраст. Даже если не убили бы, то уж точно искалечили.

— А ведь вы наверняка подозревали, что результаты следствия станут известны мафии? — вставила я мелькнувшую догадку.

— Конечно. Надо быть полным идиотом, совсем глаза шторками завесить, чтобы не увидеть, что у меня в столе кто-то постоянно шурует, да и один «товарищ по работе» со слишком большой «симпатией» ко мне относиться стал — все расспрашивал, советовал, предлагал свои услуги. Это еще больше убедило меня в правильности принятого решения — о пацане никто не должен был узнать.

— А что он видел, этот парнишка?

— Сам толком не знаю, я не пытался с ним откровенно разговаривать, но думаю, точнее, чувствую, он либо знает, либо догадывается, кто настоящие убийцы.

— Почему вы так думаете?

— Понимаете, когда я первый раз опрашивал на улице свидетелей, сразу после убийства, парнишка этот рядом крутился. На вопрос: «Откуда, по-вашему, был произведен выстрел?» — никто толком ответить не смог. А пацан развернулся вдруг к корпусу мединститута и стал пристально смотреть наверх, по-моему, на окна третьего этажа. Тогда результатов баллистической экспертизы еще не было — только убийцы и люди, видевшие их, могли знать, что стреляли именно оттуда.

Потом в университетской лаборатории он спросил меня о ходе следствия, и в тот момент в его глазах я прочитал: «Как же так, что вы, ослепли, что ли?! Очевидного не видите!» Обидно парнишке было до слез… Опасаюсь я, как бы парнишка дров не наломал, слишком уж глубоко переживает гибель девушки.

— Прошу вас, Александр Александрович, скажите мне, как его зовут или где его найти.

— Хорошо, — наконец сдался он, — только учтите, к нему нужен особый подход, так просто вы ничего не добьетесь от него. И еще прошу, очень прошу вас, будьте осторожны, не ошибитесь, не навредите пацану! Я не хочу, чтобы он стал следующей жертвой!

Мы тепло расстались, у меня в руках наконец появилась нить, которая должна была привести меня к организаторам нападения, но эта ниточка была так тонка, что одно мое неверное движение могло привести к тому, что она оборвется, а значит, и окончательно потеряется возможность раскрыть преступление.

* * *

Петров сообщил мне точно, где и когда я могу найти парнишку. Я решила, что заодно навещу старого, к сожалению, и в буквальном смысле тоже, знакомого, у которого не раз консультировалась по некоторым техническим вопросам. У нас с профессором Видовым, интеллигентом довоенной закалки, сложились прекрасные отношения. К тому же знакомиться с интересующим меня человеком на улице было бы крайне неудобно, наверняка он не пошел бы на контакт с чужаком.

В лаборатории Видова, как всегда, было полно студентов, каждый из них занимался своим делом, и в аудитории, несмотря на обилие людей, было довольно тихо. Владимир Сергеевич стоял рядом с компьютером и увлеченно беседовал с симпатичным парнишкой.

— Добрый день, Танечка, — приветливо встретил меня Видов. — Снова нужна моя помощь?

— Нет, — заверила я его, немного кривя душой, ведь на самом деле я собиралась тайно использовать его для знакомства со столь необходимым мне свидетелем. — Проходила мимо, почему я не могу просто навестить вас, чтобы еще раз выразить свою глубочайшую благодарность за предыдущие поистине бесценные услуги, — завернула я, подражая видовской витиеватой манере говорить.

— Танечка, вы, как всегда, очаровательны, — ему была приятна моя искренняя лесть.