VIP-персона для грязных дел - Марина Серова Страница 22

— Надо же! — восхитилась я. — Целых шестьсот пятьдесят долларов, на сто пятьдесят долларов больше. Для моей зарплаты учительницы английского это целое состояние.

— Конечно, я не могу отдать деньги прямо сейчас, — огорчил меня Салов. — Необходимо произвести экспертизу. Я покажу ее специалистам. Оставьте икону здесь и приходите через неделю.

— А вы мне расписку дадите? — смущенно произнесла я.

— Расписку! Вы мне не доверяете? — вскричал Салов, вскакивая со стула. — Тогда нам не о чем разговаривать! Уходите отсюда! Идите к этому бандиту Кострюку.

— Ну что вы так кричите? Успокойтесь, — сказала я, — и знайте, что Кострюк говорил про вас, что вы бандит.

— Я? Вот скотина! — побледнел от ярости Салов. — А он не рассказывал, как, пользуясь служебным положением, нагло грабил людей?

— Нет, не рассказывал, — пробормотала я, — но когда я у него была, к нему приходила милиция.

— Вот видите! — обрадованно воскликнул Салов. — Его арестовали?

На лице Салова расплылась счастливая улыбка, глаза заблестели.

— Нет, наоборот. Это на него было покушение. В Кострюка стрелял снайпер, — ответила я. — Легкое ранение в голову. Но знаете, он следователю сказал, что вы скорее всего заказчик этого преступления, и просил установить за вами слежку.

— Какая он все-таки тварь! — завопил Салов, теряя над собой контроль. — Да я в жизни ни на кого руки не поднял, а он такое на меня. Ну я с ним разберусь!

— Ну, я пошла, — сказала я и поднялась с табурета.

— А икону что, не оставите? — подавленно спросил Салов, следя, как я убираю ее в сумочку.

— Я еще подумаю, — ответила я. — Все-таки эта вещь дорога мне, как память.

— Плачу семьсот! — с жаром предложил Салов и зашелся кашлем.

— Нет, спасибо. Я подумаю до завтра, — ответила я.

— Семьсот двадцать пять! — не отставал он.

Я еле вырвалась из квартиры, стала спускаться вниз, а вдогонку мне понеслось по гулкому пространству подъезда:

— Восемьсот! Слышите, восемьсот!

— Поговорим завтра, — в ответ закричала я.

Оставленный в квартире рядом с телефоном передатчик исправно транслировал сигнал на приемник в моей сумочке и на «горошину» в ухе. Если преступник, которого я ищу, это Салов, то после моего ухода он обязательно предпримет какие-нибудь шаги. Я села напротив подъезда на лавочку у плакучих ив так, чтобы объект меня не заметил, и стала слушать. Однако ничего интересного не происходило. Было слышно, как Салов ходил по квартире и материл Кострюка. Позднее он начал что-то читать. Слышался шелест страниц. Шаркающие шаги, громыхание посуды, вновь шаркающие шаги. Я даже начала засыпать. Вряд ли этот старый пень был причастен к покушению. Интуиция подсказывала мне двигаться дальше. Если Антон согласился оплатить расходы, то можно организовать за Саловым слежку.

Решив оставить передатчик в квартире Салова на некоторое время, я вернулась домой к антиквару.

Дмитрий Иванович как раз демонстрировал высокому полному мужчине в стального цвета костюме персидский ковер, висевший на стене. Мужчина подозрительно посмотрел на меня мутно-голубыми глазами и отвернулся, сосредоточившись на будущей покупке.

— Хорошая нить основы, эластичный плотный ворс, — расхваливал Дмитрий Иванович свой ковер, — не поврежден, лишь навязана новая бахрома. Покупатель внимательно рассматривал ковер, мял его, тер лицевую сторону, заглядывал на изнанку. — Ковер хранился у меня на складе, с соблюдением всех норм обслуживания, — уверял Дмитрий Иванович. — Вы же видите, он не подновлялся, не выгорел.

— Цена меня устраивает, товар тоже, но мне нужны еще пара похожих ковров — один в спальню, другой в кабинет.

— Я подберу для вас что-нибудь, — пообещал Дмитрий Иванович. — У меня есть несколько ковров, но их надо проверить, как они перенесли хранение.

— Тогда я кликну своих парней, пусть свернут и отнесут в машину, — предложил клиент.

— Конечно, — кивнул антиквар. — Только скажите вашей прислуге, чтобы ни в коем случае не выбивали его. Раз в неделю пылесос или мягкой щеткой — и порядок. И слишком тяжелую мебель постарайтесь на него не ставить.

— Можете не переживать о ковре, так как он уже мой, — оскалился клиент.

Я пошла на кухню, а Дмитрий Иванович остался следить за ребятами, явившимися за ковром.

— Печенmе будете? — предложила Валерия Евгеньевна.

— Это что, с рыбками и звездочками? — усмехнулась я, заваривая себе кофе в бокале. — Давайте попробую.

Валерия Евгеньевна поставила передо мной блюдо с печеньем. Я взяла одно, откусила кусочек и, разжевав, еле заставила себя проглотить, тщетно стараясь, чтобы на лице не проступило отвращение. Тесто у печенья оказалось чересчур соленое, отдавало маринадами и еще непонятно чем.

— Нравится? — спросила женщина, улыбаясь. — Вместо сыворотки я положила туда старый рассол от помидоров, не выкидывать же.

— Просто великолепно! — воскликнула я, запив противное печенье кофе.

За покупателем ковра хлопнула входная дверь.

— Чаевничаете? — воскликнул счастливый Дмитрий Иванович, вваливаясь на кухню. — Что тут у вас? — Заметив печенье, он мгновенно изменился в лице. — Ты что ж, делаешь, дура! — заорал антиквар не своим голосом на домработницу. Я поспешила выскользнуть из кухни, чтобы буря случайно не задела меня. — Ты жжешь антиквариат девятнадцатого века в духовке! — вопил с надрывом Дмитрий Иванович.

— Да не трогала я его! — кричала в ответ Валерия Евгеньевна со слезами в голосе. — На черта он мне нужен, твой антиквариат.

— А что это за рыбки такие? — разорался старик. — Ты их сама, что ли, вылепила, да? Вручную вылепила? Отвечай, дура волосатая!

Не выдержав оскорблений, Валерия Евгеньевна в слезах убежала к себе в комнату и закрылась там. Антиквар поспешил за домработницей и с криком стал ломиться в закрытую дверь:

— Ты мне за каждую форму заплатишь из своей зарплаты!

Поостыв, Дмитрий Иванович направился в рабочий кабинет. Я переоделась и явилась к антиквару.

— Мне только что позвонил Илюмжинов, велел сейчас приехать, — сообщила я Дмитрию Ивановичу.

— Езжайте, но будьте с ним поосторожнее, — велел он, отрываясь от полирования деревянного щита, покрытого тонким слоем застывшей белой массы. — Я закрою за вами дверь.

Илюмжинов проживал в четырнадцатиэтажной новостройке на седьмом этаже. Дверь открыл сразу, не суетился, не паниковал. Уверенность чувствовалась во всем его облике. Высокий, смуглый, подтянутый, с черными смеющимися глазами. На вид лет сорок, не больше. Одет он был в расшитый шелковый халат, на ногах — какие-то восточные тапочки с загнутыми кверху носами. На шее — толстая золотая цепь с выгравированными на ней нечитаемыми знаками.