Кукла госпожи Барк - Хаджи-Мурат Мугуев Страница 22

– Как?.. Разве вы не знаете, что он умер?

– Умер?.. Когда и от чего?

– Через два или три дня после возвращения из штаба, а умер от паралича сердца, если не ошибаюсь, это легко выяснить по книгам. Кстати, ведь этот больной юридически был не наш…

– То есть, как не ваш?

– А так… Он прибыл сюда откуда-то из Польши, и только по настоянию врача и вот этого самого человечка из флигеля я и поместил его в своей больнице.

– Врача? Мужчины или женщины? – спросил я.

– Женщины. Капитана медслужбы Красновой, работавшей в вашем штабе. Она сказала, что он необходим для каких-то целей.

– А этот человек?

– Он не вмешивался в разговор, но было очевидно, что больного привез сюда именно он, тем более, что больной до поступления к нам провел несколько дней с ним, во флигеле.

– А не бывал ли у вас молодой польский солдат?

– Шофер, Юльский? Как же, бывал и очень часто. Милый, обходительный, вежливый человек…

– А другой какой-нибудь шофер или солдат.

Доктор задумался.

– Н-нет, не припомню, – сказал он. – Других не встречал. Пойдемте во флигелек, может быть, мы там встретим этого самого гражданина.

Я усмехнулся, слушая наивный лепет врача. Для меня было ясно, что несчастный помешанный был умерщвлен теми же людьми и, возможно, тем же ядом, который убил «врача Краснову», или Гертруду Янковиц, как назвал ее полковник.

Во флигеле, конечно, никого не было, за исключением двух-трех женщин, стиравших белье на кухне, да старика-инвалида, коловшего дрова.

– Это гражданин Косоуров? – спросил инвалид на вопрос доктора о том, где жилец, занимавший флигелек.

– А он уже дней пять как уехал… – сказала одна из женщин.

– За ним шофер-поляк заезжал, они вместе вмиг собрались и укатили, – добавил инвалид, снова принимаясь за свои дрова.

Я поехал назад.

Вот пока все, что могу сообщить вам о таинственном деле с привидениями. Если что-либо будет нового, напишу, не дожидаясь ответа.

Привет от всех.

Уважающий вас Алексей Аркатов».

Дом, предоставленный нашей группе, состоял из двух совершенно отличавшихся одно от другого зданий. Первое, выходившее фасадом на улицу, было типичной европейской постройкой в четыре этажа, с балкончиками на улицу, с нарядным подъездом, скульптурами, изображавшими мифического героя древнего Ирана – кузнеца Каве, убивающего дракона. В нем расположилась вся наша группа и техническо-административная часть коллектива. Были отведены этажи под канцелярии, архив и для машинисток.

Второй же дом, расположенный внутри двора, был не тронутый временем старо-персидский «эндерун», то есть «женская половина», в которой его владелец в кругу семьи проводил свой досуг. Это был двухэтажный особнячок с широкими, метра в два, окнами, на цветных стеклах которых были изображены шахская охота за джейраном, лев, пронзенный копьем, охотники, восточные балерины, танцующие перед мужчиной, курящим кальян. Здесь не было ни печей, ни электричества, ни тем более, магистралей парового отопления и газа. Тут царила первобытная иранская старина. Свечи в широких, раструбом, лампионах стояли на каминных рамах. Ковры и мутаки устилали полы, мозаичные украшения из цветного стекла и перламутра были вкраплены в стены. В двух комнатах были камины; огромные, неуютные и холодные, они вряд ли могли хорошо отопить эти большие, высокие комнаты в холодные зимние дни, когда со стороны Каспия дули суровые ветры и леденел воздух. У стен стояли зеленые, окованные красной медью сундуки. Мебели не было, и только вазы для цветов, стоявшие на стенных выступах и подоконниках, да фарфоровые розовые и зеленые люстры украшали эти комнаты. Но генералу именно это и нравилось здесь, и он, в первый же день нашего приезда, облюбовав одну из комнат эндеруна, переселился сюда. Работая вместе с нами, он под вечер уходил сюда.

– Дает отдых мозгам, – говорил он, указывая на роскошный сад, окружавший эндерун, на клумбы цветов и на фонтан, плескавшийся под окнами его спальни.

– Вы, Александр Петрович, тоже перебрались бы сюда. До чего хорошо, уму непостижимо. Тихо, успокоительный плеск воды, чудесный воздух… У вас электричество, шум, а тут – покой. Легко думается, простор фантазии и мозгам… в результате – на другой день отлично работается. Право, полковник, переходите-ка сюда, – сказал генерал.

– Еще день-два агитации – и я сдамся… – засмеялся я и, подавая письмо, добавил: – От Аркатова.

Генерал внимательно читал письмо, я же молча ел кисловатый персидский апельсин, наблюдая за выражением его лица.

– Любопытно! – складывая письмо, сказал он. – Значит, капрал скрылся… проворонили одно из центральных, существенных звеньев этого дела… а второй, этот самый Кружельник, несмотря на антипатию к нему Аркатова, по-моему, не виноват. Все, что он рассказал, похоже на правду.

В коридоре послышался легкий кашель, и в дверях появился Хаджи-Ага, нечто вроде дворецкого и доверенного лица хозяина дома.

– Что хотите, уважаемый Хаджи-Ага? – спросил генерал.

– Ваше превосходительство, – учтиво кланяясь, сказал старик, – мой высокостепенный хозяин Таги-Заде просит позволения посетить вас.

– Хозяин дома? Что ж, пожалуйста. Когда он намеревается зайти к нам, завтра, послезавтра?

– Когда прикажет ваша милость! Господин Таги-Заде живет рядом. Соседний дом тоже принадлежит ему. Господин Таги-Заде готов прийти, когда это будет угодно вашему превосходительству.

– Хорошо, я прошу господина Таги-Заде зайти завтра в три часа дня.

– Я доложу ему об этом… Наш высокостепенный господин считает особой любезностью ваше внимание к нему, – поклонившись и уходя, сказал Хаджи-Ага.

– Какой высокопарно-витиеватый стиль у этого персидского слуги, – усмехнулся я.

– Образец вышколенного восточного наперсника, нянчившего, наверное, не только самого Таги-Заде, но в былые дни охранявшего и гарем почтенного папаши нашего хозяина.

– Кто такой наш хозяин?

– Богатый человек, хозяин двух кинотеатров, владелец пятидесяти таксомоторов и компаньон солидной фирмы «Иранский антик и ковры», торгующей с Лондоном и Нью-Йорком. Деловой человек, занимающийся большими делами, но не брезгающий и малыми…

– »Тегеранский бизнесмен образца сорок третьего года, – пошутил я.

– Именно, но бог с ним, а давайте подумаем лучше о другом, ведь завтра четверг…

– Так что ж из этого?

– А то, что завтра вам следует быть у журналистки… а может, не надо? – вдруг спросил он.

– Не знаю… Я вообще в затруднении. Зачем мне, советскому офицеру, занятому сложной работой, это случайное знакомство? К чему продолжать его? И как член партии и как советский офицер я против этого.