Азазель - Борис Акунин Страница 22

В прокуренной зале играли за шестью зелеными ломбернымистолами — где кучно, человека по четыре, где по двое. У каждого стола ещетоптались зрители: где игра шла по маленькой, — поменьше, где «шпиль»зарывался вверх — погуще. Вина и закусок у графа не подавали, желающие могливыйти в гостиную и послать лакея в трактир, но посылали только за шампанским,по поводу какого-нибудь особенного везения. Отовсюду раздавались отрывистые,мало понятные неигроку восклицания:

— Je coupe! [16]

— Je passe. [17]

— Второй абцуг.

— Retournez la carte! [18]

— Однако, господа, прометано!

— Шусточка убита! — и прочее.

Больше всего толпились у того стола, где шла играпо-крупному, один на один. Метал сам хозяин, понтировал потный господин вмодном, чрезвычайно узком сюртуке. Понтеру, видно, не везло — он покусывалгубы, горячился, зато граф был само хладнокровие и лишь сахарно улыбался из-подчерных усов, затягиваясь дымом из гнутого турецкого чубука. Холеные сильныепальцы в сверкающих перстнях ловко откидывали карты — одну направо, однуналево.

Среди зрителей, скромно держась чуть сзади, находилсячерноволосый молодой человек с румяной, совсем не игроцкой физиономией.Опытному человеку сразу было видно, что юноша из хорошей семьи, на банк забрелвпервые и всего здесь дичится. Несколько раз тертые господа с брильянтиновымипроборами предлагали ему «прометнуть карточку», но были разочарованы — ставилюноша исключительно по пятерочке и «заводиться» решительно не желал. Бывалыйшпильмейстер Громов, которого знала вся играющая Москва, даже дал мальчишке«наживку» — проиграл ему сотню, но деньги пропали зря. Глаза у румяного неразгорелись и руки не задрожали. Клиент получался неперспективный, настоящий«хлюзда».

А между тем Фандорин (ибо это, разумеется, был он) считал,что скользит по залу невидимой тенью, не обращая на себя ничьего внимания.Наскользил он пока, правда, немного. Один раз увидел, как очень почтенного видагосподин потихоньку прибрал со стола золотой полуимпериал и с большимдостоинством отошел в сторонку. Двое офицериков громким шепотом ссорились вкоридоре, но Эраст Петрович ничего из их разговора не понял: драгунский поручикгорячо уверял, что он не какой-нибудь юлальщик и с друзьями арапа незаправляет, а гусарский корнет пенял ему каким-то «зихером».

Зуров, подле которого Фандорин нет-нет, да и оказывался,явно чувствовал себя в этом обществе как рыба в воде, да и, пожалуй, не просторыба, а главная рыбина. Одного его слова было достаточно, чтобы в зародышеподавить намечающийся скандал, а один раз по жесту хозяина двое молодцов-лакееввзяли под локти не желавшего успокоиться крикуна и в два счета вынесли задверь. Эраста Петровича граф решительно не узнавал, хотя несколько раз Фандоринловил на себе его быстрый, недобрый взгляд.

— Пятый, сударь мой, — объявил Зуров, и этосообщение почему-то до крайности разволновало понтера.

— Загибаю утку! — дрогнувшим голосом выкрикнул они загнул на своей карте два угла.

Среди зрителей прошел шепоток, а потный, откинув со лбапрядь волос, бросил на стол целый ворох радужных бумажек.

— Что такое «утка»? — застенчиво спросил ЭрастПетрович вполголоса у красноносого старичка, показавшегося ему самымбезобидным.

— Сие означает учетверение ставки, — охотно пояснилсосед. — Желают на последнем абцуге полный реванш взять.

Граф равнодушно выпустил облачко дыма и открыл направокороля, налево шестерку.

Понтер показал червового туза.

Зуров кивнул и тут же метнул черного туза направо, красногокороля налево.

Фандорин слышал, как кто-то восхищенно шепнул:

— Ювелир!

На потного господина было жалко смотреть. Он проводилвзглядом груду ассигнаций, перекочевавших под локоть к графу, и робко спросил:

— Не угодно ли под должок?

— Не угодно, — лениво ответил Зуров. — Ктоеще желает, господа?