Плохо быть бестолковой - Ирина Комарова Страница 22

Нажала и только после этого сообразила, что мама с папой уже ушли на работу – они всегда приходят в школу за полчаса до начала занятий и меня в свое время к этому же приучили. Маринка тоже должна быть на половине пути к консерватории. Оно бы даже и неплохо – общаться с родными и близкими мне сейчас совсем не хотелось, но вот вопрос: как попасть домой? Ключи я в последний раз видела, когда Паша засовывал их в сумочку вместе с остальными моими вещами.

Главное, еще Витьку с собой привела, завтрак ему пообещала! Одна бы я сейчас попросилась к соседке, она женщина добрая и ко мне относится хорошо. Наверняка разрешила бы мне умыться и подремать в уголке, пока кто-нибудь из моих не вернется. А теперь что делать? Хотя, может, это и неплохо, что Витька тут рядом стоит? Он мужчина и не самый слабый из моих знакомых. Может, сумеет как-нибудь аккуратно дверь открыть, чтобы замок не сломать?

Ой, да что же это я? Наверное, от усталости совсем перестала соображать! Зачем мне Витька, я сама прекрасно умею замки открывать и отмычка, в отличие от ключей, по-прежнему при мне! Сейчас я ее только достану…

В этот момент в коридоре раздался неровный топот, и Маринка открыла дверь. Вот ведь копуша, не может не опоздать на занятия! Сестренка выглядела очень эффектно: полголовы в крупных бигудях, ослепительно-белая гипюровая блузка, домашняя вязаная юбка (мама вязала ее из разных остатков пряжи, и определить цвет я не решусь. Скажем так – пестренькая) и туфелька на правой ноге.

– Я у тебя колготки взяла, – сообщила мне Маринка. После чего повернулась, аккуратно переступила через лежащую поперек коридора скрипку и похромала назад, в комнату. – Имей в виду, они у тебя последние были, – донеслось до меня уже из-за двери.

В другой ситуации я бы, естественно, этого так не оставила. Конечно, родители много лет воспитывали нас с Маринкой в духе братского, точнее, сестринского коллективизма – игрушки и конфеты у нас всегда были общие. Но колготки! Да я только на прошлой неделе купила три пары и ни одну упаковку даже не распечатала! Повторяю, в другой ситуации я немедленно рванулась бы за Маринкой, и мы подробно обсудили бы принципы исповедуемого ею примитивного коммунизма. Но сейчас рядом со мной стоял Кириллов, и устраивать семейные разборки было неудобно. Я отодвинула футляр к стене и кивнула Витьке:

– Заходи.

Разумеется, сестренка тут же выглянула в коридор (бигуди с головы она успела сдернуть, но махнуть по кудрям расческой не потрудилась):

– Ты с Гошей… – начала она, сияя улыбкой, и, наткнувшись взглядом на Витьку, осеклась.

Маринка, так же как и наша матушка, считает Гошку «моим» парнем и почти что членом семьи. Одно время я пыталась объяснить, что мы сослуживцы, хорошие друзья и ничего больше! Бесполезно. Теперь я просто делаю вид, что не замечаю их тонких намеков на наши с напарником воображаемые отношения, а Гошка только тихо хихикает. Получает удовольствие. Я уже упоминала, что у него очень своеобразное чувство юмора?

На самом деле маму с Маринкой понять можно. Личная жизнь у меня не слишком бурная (точнее, она вообще отсутствует), и из парней в нашем доме бывает только Гоша. Про Кириллова я дома никогда даже не упоминала, да и о чем было говорить? Не рассказывать же, как мы целовались в ресторане, – мама бы в ужас пришла. Хотя Маринке эта история наверняка понравилась бы. Если бы я раньше намекнула сестренке о Витькином существовании, она, возможно, восприняла бы его появление более доброжелательно. А сейчас…

Маринка в одно мгновение превратилась в подобие Снежной королевы. Осмотрела гостя с ног до головы и неодобрительно поджала губы. Кириллов ответил ей своим фирменным, холодно-равнодушным взглядом.

– Знакомьтесь. Виктор, Марина, моя сестра. – Я коротко представила их, не вдаваясь в подробности. Они никогда в жизни больше не увидятся, так зачем забивать голову лишней информацией?

Маринка задрала подбородок и процедила ядовито (по десятибалльной шкале ядовитости – на десять с плюсом):

– Оч-чень приятно.

– Взаимно, – коротко кивнул Витя.

– Идем на кухню. – Я протиснулась мимо него в узеньком коридорчике и прошла вперед, показывая дорогу. – Сейчас посмотрим, что у нас тут…

Я суетливо захлопала дверцами шкафчиков и холодильника, стараясь оживленной возней сгладить неловкость. Такая откровенная, с первого взгляда обоюдная неприязнь возникает довольно редко. По теории вероятности, думаю, не более чем один случай из десяти тысяч. И надо же чтобы именно этот единственный случай пришелся как раз на мою сестру и моего… а кто мне Витька? Временный напарник? Звучит нелепо. Коллега из соседнего ведомства? Еще более нелепо и напыщенно. А впрочем, какая разница? Замуж я за него, слава богу, не собираюсь, значит, и голову забивать всякими глупостями ни к чему. Маринка его, как я уже отметила, больше не увидит.

В отличие от нее я, конечно, буду с Кирилловым встречаться время от времени. В конце концов, как сказала Ниночка в день моего с Витькой знакомства: «Мы с ним дружим». Мы – в данном случае это детективное агентство «Шиповник», значит, и я тоже. А каким противным показался мне Витька – сразу, как только я голос его по телефону услышала! Еще больше я укрепилась в этом мнении, когда его увидела. Даже забавно вспоминать… Впрочем, когда Витька вот так, как сейчас, опускает ресницы и кривит губы, я снова начинаю злиться. Злюсь, хотя и знаю уже, что это в большей степени маска и Витя просто очень ловко притворяется невыносимым типом, на самом деле он вовсе не такой. А время от времени я даже чувствую, что он – тот самый, единственный в мире мужчина, которого я готова видеть рядом каждый день, до конца жизни.

Уф-ф-ф! Все-таки Гошка прав, когда ругает меня за склонность морочить голову самой себе, причем всегда не вовремя! Вот и сейчас я тупо пялюсь в холодильник и, вместо того чтобы заниматься обещанным завтраком для голодного Кириллова, пытаюсь анализировать чувства, которые я к нему испытываю. Я выхватила большую кастрюлю с супом и метнулась к плите. Открыла крышку, посмотрела и с той же скоростью вернулась к холодильнику. Сунула суп на место, повернулась, достала из ящика с посудой сковороду, поставила ее на плиту, едва не смахнув при этом маленькую кастрюльку. Поймала кастрюльку, открыла крышку, посмотрела – ага, вот и оно, свежее картофельное пюре!

Я покосилась на гостя, который, похоже, решил немного поиграть в Будду: неподвижно сидел на табурете, положив руки на стол. Только глаза следили за моими хаотическими передвижениями по кухне.

– Пюре еще горячее, – жизнерадостно сообщила я, повязывая фартук. – А котлеты я быстро, за десять минут поджарю. Мама для папы специально делает паровые, – господи, зачем я опять об этом, я ведь уже и про папу, и про его язву говорила, – но тебе, наверное, такие не понравятся. А пюре ты как больше любишь, с подливкой? Мама очень вкусную подливку делает…

– Как ты. – Витя не улыбнулся, но взгляд его заметно потеплел. – Я все люблю.

– Значит, с подливкой, – решила я и поставила сковороду на огонь. Снова покосилась на Кириллова и на мгновение зажмурилась. Ой, мамочка моя, что же это делается! Я никогда не чувствовала себя на кухне уверенно, но когда Витька так на меня смотрит, я готова жарить ему котлеты, делать подливку, варить борщи, солить, мариновать… я что, с ума схожу? Или это какой-то вид гипноза?