Лейтенант и его судья - Мария Фагиаш Страница 22

— Например, господин генерал? — спросил Дорфрихтер.

— Проклятье, — какой-то момент, казалось, генерал не находил слов. — Предупредить ваших домашних, черт побери!

Дорфрихтер улыбнулся в третий раз за время допроса, на этот раз почти с озорством.

— Я бы предпочел, чтобы мы пошли все вместе, господин генерал. Нет никакой необходимости предупреждать моих домашних. Моя жена очень хорошая хозяйка, и я убежден, что квартира в идеальном порядке.

Снова стало ясно, что поведение Дорфрихтера тревожит и беспокоит генерала.

— Черт побери, Дорфрихтер, — взорвался он. — Против вас собрано столько доказательств! У вас есть все основания подумать о своей судьбе. На вашем месте я бы так не веселился!

Лицо молодого человека мгновенно стало серьезным.

— С вашего позволения, господин генерал, у меня нет никаких оснований для беспокойства. Я уверен, господин генерал, что вы на моем месте вели бы себя точно так же.

Дорфрихтер смотрел генералу прямо в глаза, и генерал, не выдержав, отвернулся.

— Хорошо, — уже спокойно проговорил он.

Он хотел еще что-то сказать, но передумал. Откашлявшись, он достал платок и стал протирать свои очки. В комнате повисла тишина.

— С вашего разрешения, господин генерал, позволю себе сделать предложение, — нарушил тишину голос Кунце. — Я хотел бы просить обер-лейтенанта подождать нас здесь, пока будет производиться обыск. Я полагаю…

— Но почему же, господин капитан? — Впервые с начала допроса Дорфрихтер, казалось, потерял терпение. Раздраженным тоном он перебил старшего по званию. — Я не вижу никаких причин, почему я не могу при этом присутствовать. Можно представить, как разволнуется жена, когда вдруг чужие люди в доме все перевернут вверх дном. В ее состоянии каждое волнение может ей навредить.

— Пардон, господин обер-лейтенант, — впервые произнес комиссар Вайнберг. До сих пор он следил за разговором молча. — Весь гарнизон Линца, включая вашу жену, наверняка знает об этих обысках. Многих из ваших товарищей офицеров уже допрашивали и у многих побывали в квартирах.

— Но при этом никаких обысков не производилось! — воскликнул Дорфрихтер.

— Это так. Тем не менее я не думаю, что фрау Дорфрихтер заметит разницу. Во всем этом деле военные власти действуют со всей деликатностью — думаю, некоторые скажут, с чересчур большой деликатностью. Вы можете быть уверены, господин обер-лейтенант, что к вашей жене отнесутся со всем уважением.

— Вы еще можете отказаться от своего согласия, Дорфрихтер, — заметил генерал Венцель. — В конце концов, вам не предъявлено еще никакого обвинения. — Было очевидно, что он недоволен вмешательством комиссара.

— Покорно благодарю, господин генерал. — Дорфрихтер, снова взяв себя в руки, чинно поклонился. — Я не отказываюсь от своего согласия. Где бы вы хотели, чтобы я ожидал результатов обыска? — обратился он к Кунце.

Ему ответил полковник фон Инштадт:

— Займитесь чем-нибудь здесь, на плацу. Изображайте занятого делом, черт побери. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из проныр репортеров раньше срока гронюхал, что одич из моих офицеров замешан в этом проклятом деле с убийством!

Марианна Дорфрихтер действительно ждала ребенка. До беременности она была стройной и хрупкой женщиной, с талией, которую можно было охватить пальцами рук. Сейчас она казалась себе бесформенной и безобразной и ни за что не хотела показываться днем на людях, соглашаясь гулять только с наступлением темноты. Она надевала для таких прогулок широкое шерстяное пальто и не разрешала мужу сопровождать ее, а прогуливалась со своей горничной и собакой. Она не любила вместе с мужем навешать старых друзей. Ей казалось, что каждый, кто их видит вместе, непроизвольно представляет их голыми в постели за тем занятием, которое и привело ее в нынешнее состояние. Ей казалось, что выйти куда-нибудь вместе с мужем — это выставить себя напоказ любопытным зевакам.

Марианна полулежала на шезлонге в спальне, когда Алоизия, ее горничная, неуклюжая крестьянская девица с фигурой японского борца и куриными мозгами, влетела в комнату и сообщила, что пришли пять офицеров, которые хотят с ней говорить.

— Наверное, с господином обер-лейтенантом что-то случилось, — добавила она при этом и начала реветь. — Господи милосердный! Когда господин майор Далмайер упал с лошади, то только три офицера приходили, чтобы сказать фрау Далмайер, что он умер.

Марианна с трудом поднялась и подошла к туалетному столику. Она причесалась и велела Алоизии пригласить господ офицеров в гостиную и сказать, что она сейчас же выйдет.

— И не строй из себя дуру! — сердито добавила она.

— С вашего позволения, сударыня, — сказала горничная обиженным тоном и исчезла из комнаты.

Марианна Дорфрихтер положила щетку для волос и посмотрела на себя в зеркало. Ее красивое лицо практически не изменилось — ни малейших следов припухлости и не обезображено пигментными пятнами, этими ужасными спутниками беременности. Фигура, конечно, выглядела ужасно, и Марианне было стыдно показать себя пятерым чужим мужчинам. Но она была женой офицера и знала, что в армии нет места возражениям. Она встала, накинула на плечи кружевной плед и вышла в гостиную к своим посетителям.

Из пяти гостей в качестве господ она оценила только троих: генерала Венцеля, капитана Кунце и представителя гарнизонного суда Линца аудитора-майора Шульце. Их сопровождали два унтер-офицера, которые под наблюдением капитана Кунце и должны были, собственно, производить обыск.

— Простите нас, уважаемая фрау Дорфрихтер, за неожиданное вторжение, — сказал генерал Венцель, после того как все представили себя.

Фрау Дорфрихтер молча предложила им сесть, в то время как унтер-офицеры остались у двери.

— Вы, конечно, слышали о деле Чарльза Френсиса, — продолжал генерал.

— Да, — кивнула Марианна.

— К сожалению, есть некоторые свидетельства того, что письма могли быть написаны в гарнизоне Линца. Мы вынуждены были допросить практически всех служащих здесь младших офицеров. Ваш супруг, как и остальные, дал нам разрешение провести в вашей квартире обыск. Позвольте вас заверить, что все это чисто рутинное мероприятие. Наши люди постараются ничего не повредить. Все будет поставлено и положено на свои места.

Марианна выслушала все это также молча и лишь спросила, можно ли предложить господам шерри.

Венцель ответил за всех:

— Да, с большим удовольствием.

Хрустальный графин с такими же бокалами стоял в буфете в столовой, и Марианна попросила Алоизию принести их. Она распорядилась также угостить унтер-офицеров на кухне пивом или вином, по их желанию.

— Разрешите нам начать? — спросил Кунце, когда заметно подкрепившиеся унтер-офицеры вернулись из кухни.

— Ну конечно, пожалуйста, — ответила Марианна и накинула шаль, прикрывая свою располневшую фигуру.