Алмазная скрижаль - Арина Веста Страница 22

В отсутствие любви взаимной или в ее ожидании можно любить себя, футбол и пиво. Вадим Андреевич в ином искал утешения и оправдания. Ему было доверено вершить и исправлять земной произвол. И как перышко на чаше весов, он был нужен миру для какого-то равновесия, обозреть которое с матушки-земли еще никому не удавалось, разве что из окон небесной кузни, где куются крепи судьбы, подковы случая и гвозди для разбойничьих крестов.

В столе лежал подписанный рапорт на увольнение как выкуп за разглашение корпоративной тайны, а на языке родных осин – за предательство и забвение присяги. И такое изредка случается даже с образчиками рыцарской чести. Так в седой британской древности безупречный рыцарь Ланселот Озерный предал своего короля. Он даже лжесвидетельствовал на суде из преступной любви к своей королеве. Потому и не смог добыть драгоценный Грааль, чашу вечности. Но Вадим Андреевич заставил замолчать недремлющий голос совести, ибо давно известно, что любовь перекрывает лишние каналы чувств, в силу этого она всегда права перед собою.

Скоро он сдаст табельное оружие, удостоверение и будет совершенно свободен. Он вспомнил печаль в глазах старого сухаря Болдыря, когда тот подписывал его рапорт. Значит, не самый последний следак был Вадим Андреевич Костобоков, если так расстроилось несентиментальное начальство!

Для трудного разговора с Гликерией он собирался сполна использовать тактическую силу эффекта внезапности. Стратегический букетик туго спеленатых тюльпанов дозревал на окне. Если ночью их подержать в тепле, то уже к утру они нальются цветом, заполыхают степным пожаром, но такие алые цветы могут вспугнуть его ундину – обитательницу снов и вод.

Крылечко богемного вуза было стилизовано под античный портик с гипсовым виноградом в облупившихся амфорах и коринфскими колоннами, из-за которых того и гляди выглянет легконогая нимфа, а то и чернобородый сатир выкажет свой горбоносый профиль, а уж если где завелась такая нечисть, пиши пропало… Всех нимф и сильфид в округе перепортит.

Лекции только что кончились. Вадим нервно рыскал взглядом в поисках Лики, и в первую секунду он не узнал ее в высокой гибкой девушке в черном облегающем платье. Даже в толпе она двигалась со стыдливой грацией, порывистой и одновременно сдержанной. Что-то неуловимое выделяло ее среди хорошеньких сверстниц, и в следующую секунду Вадим нашел слова для определения этого неизвестного науке эффекта. Этой девушке было даровано нечто большее, чем просто красота, – Женский Пречистый Свет, почти исчезнувший на Руси, как журавли, подснежники и благородные олени.

Вадим обреченно шагнул наперекор людскому потоку и схватил ее за руку:

– Лика!

Она резко выдернула руку, брезгливо отерла и, не оборачиваясь, пошла обратно по коридору. Там было уже пусто, и Вадим Андреевич в два прыжка настиг ее. Взял за плечи, развернул лицом к себе и, продолжая с силой удерживать, заговорил:

– Успокойся, Гликерия, успокойся и слушай…

Он остро чуял ее телесное тепло сквозь тонкое черное платье и одуряющий запах пышных золотистых волос. «До чего же она теплая и душистая… Тут и растаять недолго…»

Он, как умел, расписал ей опасности, что грозят ей и Алексею, сказал об обысках на таможне и сетях Исхакова.

– Мне нечего бояться, – отрезала Гликерия. – Меня оговорили. Я даже знаю кто….

– Каштелян? Я размажу эту тварь… Постой, не уходи, Лика!

Она резко отвернулась и притворилась, что ищет в сумочке платок, чтобы он не заметил краски стыда на ее нежных щеках, но злая воля к сопротивлению уже покинула ее.

– Мне удалось выйти на след «экспедиции смертников»! – Вадим спешил заарканить свою удачу и всеми силами завладеть ее вниманием. – Влад и Юрка пропали почти в тех же местах! Пойми, как это важно! Надо ехать на Север! Опрос свидетелей и поиски на местности всегда срабатывают. Я сделаю все, что смогу, клянусь тебе! – Он до боли сжал ее ладони.

Все сомнения были отброшены в единый испепеляющий миг, и он уже знал, что ради нее пойдет на все безумства и преступления и повторит все мужские ошибки со времен сотворения человечества.

Он с жаром рассказывал Гликерии о своих изысканиях и планах на будущее, и девушка все пристальнее всматривалась в его глаза, словно ища подтверждения чему-то тайному, какой-то глубокой женской догадке. Удивление чуть приподняло ее атласные брови, и внезапная теплая волна омыла ее лицо изнутри.