Противостояние - Юлиан Семенов Страница 22

— Разрешите? — Жуков поднялся.

— Давайте сидя, Алексей Иванович…

— Как-то я привык стоя, товарищ полковник. Если разрешите, я кое-что доложу стоя.

— Если вам так удобнее.

— Так удобнее молодым сотрудникам, — скрипуче сказал Жуков. — Итак, первое. Бригада лейтенанта Жарова отлично поработала в аэропорту, выношу благодарность Жарову, Элькину и Борину. По корешкам билетов они установили, что Минчаков один раз перенес вылет — в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое. Там стоит его подпись, это установлено точно, все по форме. Семнадцатого утром билет был сдан, предъявлен его паспорт, есть подпись. Документ приобщен к делу, к тем материалам, которые пойдут на графологическую экспертизу. Мы нашли несколько подписей Милинко: в ЖЭКе, бухгалтерии и библиотеке. Он был постоянным читателем библиотеки имени Добролюбова. Книги, которые он брал на дом, меня заинтересовали: ни одного романа или повести, в основном учебники немецкого языка — начиная с пятого класса спецшкол, пособия по географии, справочники по ФРГ, США, Скандинавии…

— Надо бы все эти учебники и справочники, — заметил Костенко, — забрать из библиотеки, глядишь, там его карандаш остался. Это очень важно. Простите, что перебил, продолжайте, пожалуйста.

— Жаров и его люди обнаружили билет, взятый на московский рейс двадцатого октября. В городе было куплено семь билетов. Пять человек мы установили — они вернулись из отпуска обратно, к месту работы. Не вернулись двое — Милинко и Петрова Анна Кузьминична, 1947 года рождения, бухгалтер «Центроприиска», незамужняя. Версию связи Милинко с Петровой еще не прорабатывали, данные пришли только что.

— А что такое «Центроприиск»? — спросил Костенко. — Через них золото идет?

— Этим объектом мы пока еще не занимались, товарищ полковник, такого рода дела проходят через ОБХСС, или — когда особо крупная афера — чекисты включаются. Раз была попытка вывоза за границу двух самородков.

— Сколько весили? Больше дерябинского?

— Один пятьсот двенадцать граммов, второй — поменьше.

— Перехватили?

— Да.

— Где?

— На таможне, в Бресте… Теперь по поводу Милинко. Мы начали опрашивать всех, кто знал его по работе. В доме он жил замкнуто, не пил, был вежлив, предупредителен, отзывы самые хорошие…

— Петрову там не видели?

— Нет.

— Надо бы с ОБХСС связаться, — повторил Костенко, — что-то меня этот «Центроприиск» заинтересовал.

— Хорошо, товарищ полковник, — ответил Жуков. — К утру мы подготовим справку.

— Можно и к вечеру, чего горячку пороть? Завтра, видимо, весь день придется провести с теми, кто летел в одном самолете с Милинко и Петровой. Сейчас надо ехать к ней на квартиру, его обитель посмотреть, поспрашать соседей. И еще одно, — заключил Костенко, поднимаясь, — надо бы выяснить, где, как и когда проводил свои отпуска Милинко.

…Комната в доме коридорного типа, которую занимал Милинко, была хирургически чиста: одна лишь мебель, не дорогая, но со вкусом подобранная. Ни в шкафу, ни в ящике, на котором стоял телевизор, ни в маленькой кухоньке, оборудованной, по-видимому, самим Милинко, не было ни писем, ни фотокарточек — тряпок не было даже. Костенко долго сидел посреди комнаты, наблюдая за работой экспертов, потом — утверждающе — сказал:

— Перед тем как уйти отсюда, Милинко протер все, что можно протереть, — только б не оставить пальчиков.

— Именно так, товарищ полковник, — откликнулся старший эксперт. — Причем протирал он не обычной тряпкой, а вымоченной лакирующим мебель составом — на спирте…

Костенко поглядел на Жукова:

— Пусть ваши попробуют еще раз с соседями поговорить, хотя ничего существенного от этого разговора я не жду.

По поводу отпусков Милинко ответ пришел через полчаса, когда Костенко с Жуковым и следователь прокуратуры Кондаков, окруженные понятыми, вошли в однокомнатную квартиру Петровой.

Костенко только-только присел на подоконник и начал свой особый секторальный осмотр помещения, как приехал Жаров:

— Он, товарищ Костенко, впервые в прошлом году на Большую землю уехал, он каждый отпуск в тайге проводил или в тундре, на своей лодке уходил рыбачить…

— Вот ведь какой патриот родного края, — откликнулся Костенко задумчиво и попросил: — Товарищи понятые, вы, пожалуйста, ни к чему не прикасайтесь.

Жуков поглядел на Костенко вопрошающе.

— Именно, — ответил тот, — пусть эксперты поищут отпечатки, глядишь, обнаружат на наше счастье.

Пальцы обнаружили на зеркале шкафа и на бутылке, покрытой пылью, что стояла на кухне.

В отличие от комнаты Милинко, здесь, у Петровой, не создавалось впечатления, что женщина покидала квартиру навсегда. В шкафу остались платья и пальто, две пары обуви — старые босоножки и лакировки-лодочки, новые, пойди такие достань, японские, чудо что за туфли. В углу — телевизор, стол накрыт красивой скатертью; одного только не хватало — двух снимков, которые были сняты со стены: белели серые пятна. Альбома с фотографиями тоже не было, а одинокие женщины всегда держат дома такие альбомы, это противоестественно, коли нет его, забрала с собою, значит. А откуда забирала? Из ящика комода? Или с верхней полки шкафа?

— Вы посмотрите пальчики на комоде, — попросил Костенко, — и внимательно поищите в шкафу. Меня интересуют пальцы того человека, который взял альбом с фотографиями, он наверняка был здесь. Не нравится мне желание уехавших лишить нас возможности вглядеться в их лица, а еще больше в лица их знакомых.

— Вроде бы есть пальцы, — сказал эксперт, взобравшийся на стул, — правда, сильно припыленные.

— Это очень замечательно, просто даже прекрасно. А теперь товарищ Жуков попросит наших коллег простучать пол и стены — нет ли тайничка. Под тахтой может кое-что быть, если, конечно, моя догадка правильна.

— Какая ж это догадка? — не выдержал Жуков. — Это не догадка, вы по жестокой логике идете, тянете свою версию: прииск — Петрова — Милинко.

— Все кончено для вас, майор, — вздохнул Костенко. — Завтра же забираю в Москву.

Когда тахту отодвинули, Костенко проворно спрыгнул с подоконника, указал носком на паркетину, чуть отличавшуюся от других.

— Только, пожалуйста, — обратился он к эксперту, — в перчатках, тут тоже могут быть пальцы.

Тайник был сделан мастерски: дерево аккуратно выбрано изнутри. По краям, однако, чтоб не горбило, был сохранен один уровень — ступни ногой, не пошевелится.

Внутри тайника все было выложено пластиком — углубление вполне достаточное для того, чтобы уложить и прикрыть паркетиной увесистый сверток.

— На пальцы и на золотую пыль, — повторил Костенко и, чуть кивнув головой Жукову, вышел с ним на площадку.

— Пошли к соседям, что ль? Ваши ребята, думаю, посмотрят все остальное путем?