Зловещий шепот - Джон Диксон Карр Страница 22

— До какой-то степени — да, — склонил голову профессор Риго. — А сказала ли она вам что-нибудь о молодом Пьере Фрезнаке? О сыне Жюля Фрезнака?

— А нужно ли нам, — голос Майлза почти сорвался на крик, — нужно ли нам сейчас держать в себе столь дьявольскую злобу? Даже если что-то и было между этим парнем, Фрезнаком, и Фэй Сетон…

— Ах, эти англичане! — буркнул профессор Риго с раздражением и секунды через две добавил: — Господи Боже, что за люди — эти англичане!

Он стоял, отвернувшись к стене; в полумраке за фигурой доктора Фелла не было видно выражения его лица. Он прислонил желтую палку со стилетом к ножке кресла и снял шляпу. В тоне его приглушенного голоса было нечто такое, что снова заставило Майлза насторожиться.

— Вы — как Говард Брук, — вздохнул профессор Риго. — Стоит мне что-то сказать, и вы уже…

Он опять замолчал.

— Неужели вы полагаете, молодой человек, — вдруг взорвался Риго, — что какого-то крестьянина из провинции Ора-и-Луара взбесит это самое, — он прищелкнул пальцами, — любовная интрижка его сына с дамой из общества? Да если бы он узнал, это бы его только развеселило. Я вас уверяю, что подобное происшествие не потрясло бы и не ввергло бы в ужас ни одного крестьянина в той местности. Во всяком случае, Жюль Фрезнак не стал бы из-за этого швырять камни в женщину на проезжей дороге.

— Что же, по-вашему, случилось?

— Давайте вернемся тогда к дням, предшествовавшим смерти Говарда Брука.

— Не возражаю.

— Этот парень, Пьер Фрезнак, жил со своими родителями в каменном доме у большой дороги из Шартреза в Ле-Ман. Надо заметить, что его комната находилась в мансарде, на высоте трех лестничных пролетов.

— Ну и что?

— Однажды Пьер Фрезнак заболел, несколько дней не ел, не пил, был словно не в себе. Отцу он ничего не говорил, потому что вообще был неразговорчив, да и думал, что это ему самому могло померещиться. Боялся, что его отдерут за глупые выдумки. Обмотал вокруг горла шарф и помалкивал. Парень сам считал, что ему уже несколько ночей подряд снится жуткий сон, когда в окне мансарды появляется зеленовато-желтое лицо, витающее в воздухе. Он думал, что спит и видит, как в нескольких ярдах от окна в воздухе плавает нечто, принявшее формы женского тела; при этом он чувствовал, что не может ни крикнуть, ни шевельнуть рукой. Отец в конце концов сорвал у него с горла повязку и увидел следы страшного укуса. Обнаружены следы острых зубов, до крови разодравших шею.

В течение последовавшей паузы Майлз Хеммонд напряженно ждал, что вот-вот кто-нибудь рассмеется, что Риго откинет назад голову и блеснет своим золотым зубом, что доктор Фелл взорвется громовым хохотом а-ля Гаргантюа, — но ничего этого не произошло. Никто даже не улыбнулся и не спросил, кто автор столь нелепого вымысла. Всех, даже самого Хеммонда, невольно заворожили, странным образом парализовали слова, прозвучавшие как констатация следователя: «Обнаружены следы острых зубов, до крови разодравших шею».

Словно издалека Майлз услышал свой собственный голос:

— Вы в своем уме?

— Вполне.

— Вы хотите сказать?..

— Да, — подтвердил профессор Риго, — я хочу сказать — вампир, хочу сказать — тот, кто живет среди нас, хочу сказать — тот, кто пьет кровь и губит души.

«В окне мансарды возникает зеленовато-желтое лицо, витающее в воздухе».

Вопреки всякому здравому смыслу Майлз тоже не нашел в себе сил рассмеяться. Ему очень хотелось, но смех застревал в горле.

— Низкий уровень духовного развития добрейшего Говарда Брука, — сказал профессор Риго, — не позволил ему хоть что-то понять. Во всем этом он увидел лишь вульгарную интрижку деревенского парня с невестой своего сына. Он был оскорблен до глубины своей британской души. И к тому же искренне убежден, что любую порочную женщину можно купить за деньги… или откупиться от нее, и тогда…

— Что — тогда?

— Он умер. Вот и все.

Профессор Риго энергично закивал головой в знак полной уверенности в своей правоте и, подняв палку со стилетом, зажал ее под мышкой.

— Я еще вчера вечером должен был это сказать… Будь неладен мой дурацкий характер! Хотелось поинтриговать вас, расшевелить вашу мысль… Однако все факты я изложил точно и беспристрастно, я утверждаю, что эта женщина не совершила никакого преступления в прямом смысле этого слова и что в повседневной жизни она скромна и даже застенчива. Однако эти ее земные достоинства никакие соотносятся с астральной формой ее сути, которая ей неподвластна, как неподвластны, следовательно, невоздержанность и любострастие. Разум не управляет духом, который может покидать тело, пребывающее во сне или в трансе, и принимать другую видимую глазом форму. Именно этот дух, в странном виде, с мертвым лицом, увиденным в окне мансарды, отбирает жизненную силу, жизненные соки у живых людей. Если бы Говард Брук захотел поговорить на эту тему, я бы многое ему объяснил. Но — нет, нет и нет! Эта женщина опасна и аморальна, может быть, вопреки своей воле. Мой вывод основан на некоторых видимых признаках и на фактах рассказанной вам истории. Например, ее физические данные: рыжеватые волосы, гибкая фигура, голубые глаза — всегда в народных легендах принадлежат вампиру, ибо в этих же легендах они служат признаками эротизма, повышенной чувственности. Но как всегда, мы не замечаем того, что происходит у нас под носом. После смерти Говарда Брука я узнал все это от людей, от крестьян, которые хотели ее повесить.

Майлз приложил руки ко лбу и сжал пальцами виски.

— Вы же не можете всерьез так думать! Вы не можете верить, что она — это… это…

— Это самое, — докончил профессор Риго.

— Это лицо, скажем так. Значит, вы все-таки утверждаете, что Фэй Сетон убила Говарда Брука?

— Его убил вампир, ибо вампир его ненавидел.

— Это было самое обыкновенное убийство острым стилетом! Всякое сверхъестественное оружие исключается!

— Каким же образом убийца за считанные секунды смог, — холодно спросил профессор Риго, — вплотную подойти к жертве, убить и успеть скрыться?

Снова воцарилась долгая тишина.

— Послушайте, дружище! — воскликнул Майлз. — Я повторяю — вы не можете так думать всерьез! Вы, трезвомыслящий человек, не можете принимать всерьез это суеверное…

— Нет, нет и нет! — Каждое слово прозвучало раздельно, как удар молотком, и к тому же профессор Риго сопровождал каждое свое слово громким хлопком в ладоши.

— Как надо понимать ваши «нет»?

— А так, — ответил профессор Риго, — что это не просто «суеверие», а предмет научного спора в наших академических кругах. Можете ли вы оспорить факты, которые я привел?

— Факты? Нет.

— Вот видите! И если предположить, я говорю — если предположить, что существует такое создание, как вампир, то вы должны согласиться, что тогда некоторые поступки Фэй Сетон во время ее пребывания в доме Бруков становятся объяснимы.